Гениальный советский исследователь и изобретатель Олег Лаврентьев, еще будучи сержантом срочной службы со средним образованием, в 1948 году предложил свои проекты установки термоядерного синтеза и водородной бомбы на основе дейтерида лития. Его письмо, направленное Сталину, попало к куратору «уранового проекта» СССР, Лаврентию Берия. По указанию оного сержанта Лаврентьева снабдили специальной литературой, а потом вывезли в Москву, где они лично встречался с Берией – вместе со знаменитым физиком Андреем Сахаровым. Гениальный самоучка стал студентом физфака МГУ и получил работу в ЛИПАНе – Лаборатории измерительных приборов Академии наук. К июню 1952 года Лаврентьев, закончив расчеты электромагнитной ловушки для удержания плазмы, высказывают идею создания реактивного плазменного двигателя для космических полетов. Идея оказывается жестоко разгромленной академиком А. Леонтовичем, хотя сегодня такие двигатели (ЭРД) используются практически. Более того, те же электромагнитные ловушки Лаврентьева в конце концов стали использоваться для исследований плазмы. (Пример беру из той же замечательной книги С. Кремлева.)
После гибели Берии в 1953 году его «ставленник» Лаврентьев был забит копытами академиков-физиков (Леонтович, Тамм, Ландау, Будкер, Гинзбург, Сахаров и другая «синагога»), его выгнали из ЛИПАНа, выперли в Харьковский физико-технический институт, не давали публиковаться в центральном ЖЭТФе (Журнале экспериментальной и теоретической физики), где он потом всю жизнь и проработал, не подарив стране и десятой доли того, что мог бы изобрести и разработать. Его заклеймили как «скандалиста и автора путаных идей»…
Трагичной, как пишет ядерщик С. Кремлев, была и судьба гениального физика А. А. Власова. В 1988 году на Корсике прошла международная конференция, названная по предложению американских физиков «Плазма Власова». Власов высказал свои революционные идеи относительно плазмы еще в статьях 1944–1945 годов. Но в 1946 году в ЖЭТФе вышла совместная статья еврейских «светил физики»: Гинзбурга, Ландау, Леонтовича и Фока. Этот кагал объявил работы русского ученого «несостоятельными» и не несущими в себе «каких-либо результатов, имеющих научную ценность». Психика Власова не выдержала травли.
А не менее драматическая судьба немецкого ученого Альфреда Вегенера, который, будучи метеорологом, выдвинул гипотезу о дрейфе материков, об их «расползании»? Сегодня его теория общепризнанна, о дрейфе континентов знает любой школьник. Но в 1920-е годы Вегенера буквально травила официальная наука, ругая и дилетантом, и сумасшедшим.
Подлость и зависть правят миром: черная книга биологии
Подобные истории происходили в прошлом и происходят нынче. Мы вообще живем в мире, сотканном из подлости, лжи и корысти. И многие трагедии смелых ученых, рискнувших пойти против «признанных специалистов», до сих пор остаются трагедиями.
В 1926 году покончил жизнь самоубийством австрийский биолог Пауль Каммерер. После настоящей травли, организованной против него. Каммерер открыл удивительное явление: оказывается, наследственность живых существ можно изменить, изменяя внешние условия – и появившиеся изменения передаются по наследству. Австрийский биолог взял для опыта огненную саламандру, ящерицу с причудливым сочетанием ярко-желтых и черных пятен. В ходе экспериментов он выяснил, что коли долго держать саламандр в террариуме с желтым грунтом, расцветка кожи ящериц меняется. Они буквально желтеют под цвет почвы. А потом желтоватый окрас передается потомству.
Каммерер пришел к тому же выводу, что и русские ученые Мичурин и Трофим Лысенко. А именно: все живое меняется под влиянием окружающей среды. Изменяя эти условия, человек может заставить организмы приобретать новые свойства. Черты, которых раньше в них не было. А эти черты передаются далее по наследству.
Каммерер брал слепых от природы рыб-протеев, живущих в пещерных озерах, подвергая их в лабораториях попеременному облучению то красным, то обычным дневным светом. И у протеев развивались хорошо сформированные глаза! Потом были опыты над жабой-повитухой, у которой под влиянием внешней среды появлялись так называемые брачные мозоли, которые дальше передавались по наследству.
На Каммерера ополчился цвет тогдашней биологической науки. Его опыты резко противоречили тогдашней архаичной (еще не знавшей о ДНК) генетике. Как, впрочем, и теории Дарвина в старом понимании. С точки зрения генетиков 1920-х годов, такого просто не могло быть. Ибо, как гласили их догмы, наследственность – вещь неизменная. Есть, считали они, некое наследственное вещество, несущее в себе «запись» характеристик вида и потомства. Это вещество (гены) неизменно. Саламандры не должны желтеть под влиянием внешней среды и передавать эту желтизну по наследству! Ибо это противоречит теории генов. И если какие-то изменения произошли, то они должны исчезнуть у какого-то поколения потомства. Да и по теории Дарвина саламандры могли пожелтеть только в ходе достаточно долгого и беспощадного естественного отбора. Мол, попав в местность с желтой землей, недостаточно желтые саламандры будут погибать от хищников, зато более желтые – выживать чаще за счет лучшей маскировки. В результате жестокого отбора в течение тысяч поколений выживут лишь самые сливающиеся с фоном ящерицы, которые дадут потомство. И так – поколение за поколением. С постепенным нарастанием желтизны за счет отбраковки недостаточно желтых и выживания как можно более приспособленных.
Опыты Каммерера опрокидывали все эти построения к чертовой матери.
Австриец сам не понимал, какое лихо пробудил. Генетика тех лет вкупе с вульгарным дарвинизмом идеально соответствовали умонастроениям капиталистической элиты того времени. Драйвом 1920-х выступали расизм, социал-дарвинизм и нацизм. Все логично: в обществе – как в природе. Богатые и сильные выступают таковыми лишь потому, что у них – хорошая наследственность, отличные гены. Бедные и обездоленные – это люди с плохой наследственностью, с дурными генами. В обществе сильные пожирают и подчиняют себе слабых и неприспособленных, вполне по Дарвину. Люди из низов общества должны находиться только внизу – ибо они не прошли естественного отбора и не имеют замечательных генов. Таковы были господствующие тогда предпочтения сильных мира сего, а наука их всегда отражает. Более того, развивается и господствует в науке именно то, что нравится правящему классу. Чего за примерами далеко ходить? Полила елею на душу финансовому спекулятивному капиталу идиотские теории монетаризма, неолиберализма и постиндустриализма – они и расцвели в последние тридцать с лишним лет, заглушив альтернативные теории. А гипотеза возникновения Вселенной из Большого взрыва родилась аккурат после мировых войн и революционных потрясений ХХ века.
Опыты Каммерера шли вразрез с тем, что нравилось тогдашней западной элите. Австриец невольно играл на руку Советскому Союзу, где господствующая идеология гласила: если изменить условия жизни нации к лучшему, то люди начнут меняться, приобретать все более благородные качества. Они станут и умнее, и образованнее. Если не держать низы в черном теле, если вытащить их из трущоб и бараков, если дать им возможность учиться – то из низов выйдет армия новых талантов и людей высшего типа. В СССР говорили, что отнюдь не все наверху – высший сорт. Что люди высшего сорта получаются и из рабочих, и из крестьян. Кто был ничем, тот действительно может стать всем. Если, конечно, изменить условия жизни народа, если приучить его к книгам и лабораториям, к спорту и высокой культуре, если дать ему достойное здравоохранение и отучить от водки. (События последней четверти века на обломках СССР, когда «элиты» у людей все это отобрали и ввергли их в скотство, лишний раз свидетельствуют в пользу красных идеологов).
