Двадцатишестилетнему лидеру ИРМ в Нью-Йорке итальянцу Джозефу Эттору была направлена телеграмма с просьбой приехать в Лоренс и помочь в организации забастовки, что он и сделал. Для принятия важных решений создали комитет из 50 человек – представителей всех национальностей. Ирмовцами были менее 1 тыс. работников фабрик Лоренса, но, поскольку АФТ игнорировала неквалифицированных рабочих, они обратились к ИРМ, чтобы та возглавила забастовку.
Эта организация проводила массовые митинги и демонстрации. Бастующим приходилось доставлять продукты питания и топливо для 50 тыс. человек (все население Лоренса составляло 86 тыс. человек); были созданы бесплатные столовые, стали поступать деньги со всей страны – от профсоюзов, местных отделений ИРМ, групп социалистов и частных лиц.
Мэр города вызвал местную милицию; губернатор направил полицию штата. Через несколько недель после начала забастовки полицейские напали на демонстрацию бастующих. Это привело к бунтам, продолжавшимся весь день. Вечером одну из участниц забастовки – Анну Лопиццо застрелили. Свидетели показали, что это убийство было делом рук полицейского, но власти арестовали Дж. Эттора и другого агитатора ИРМ, поэта Артуро Джованитти. Ни один из них не был на месте преступления, но в обвинительном заключении говорилось, что «Джозеф Эттор и Артуро Джованитти подстрекали, обеспечивали и давали рекомендации указанному лицу, чье имя неизвестно, или руководили его действиями при совершении данного убийства».
Когда глава забастовочного комитета Дж. Эттор оказался за решеткой, ему на смену был призван Большой Билл Хейвуд. В Лоренс прибыли и другие активисты ИРМ, в том числе Э. Флинн. Теперь в городе находились 22 роты милиции и два отряда кавалеристов. Было объявлено военное положение, и гражданам запретили разговаривать на улице. Тридцать шесть бастующих подверглись аресту, многие приговорены к одному году тюремного заключения. Во вторник 30 января был заколот штыком участвовавший в забастовке молодой сирийский рабочий Джон Рами. Но бастующие все еще продолжали акции, и фабрики не работали. Дж. Эттор сказал: «Штыками полотно не соткать».
В феврале стачечники начали массовое пикетирование; от 7 до 10 тыс. человек с белыми нарукавными повязками с надписью «Не будь штрейкбрехером» образовали бесконечную цепь, прошедшую по фабричным районам. Однако у забастовщиков заканчивались продукты, дети голодали. Нью-йоркская газета социалистов «Колл» предложила, чтобы детей отправили в сочувствующие семьи в другие города, которые могли бы о них позаботиться, пока идет забастовка. Подобным образом поступали участники стачек в Европе, но в США такого никогда не было. В течение трех дней в редакцию «Колл» пришло 400 писем с предложениями приютить детей. ИРМ и Соцпартия начали организовывать отъезд, принимая заявки от семей и проводя медосмотры детей.
Десятого февраля свыше 100 ребят в возрасте от 4 до 14 лет выехали из Лоренса в Нью-Йорк. На вокзале «Грэнд-сентрал» их встречали 5 тыс. итальянских социалистов, распевавших «Марсельезу» и «Интернационал». На следующей неделе в Нью-Йорк прибыла еще сотня детей, а 35 человек приехали в город Барр (Вермонт). Становилось ясно, что если позаботиться о детях, то забастовщики останутся на местах в приподнятом состоянии духа. Тогда городские чиновники Лоренса, ссылаясь на местный статут о детской безнадзорности, заявили, что детям больше не будет разрешено уезжать из города.
Несмотря на такое распоряжение, 24 февраля была собрана группа из 40 человек для отправки в Филадельфию. Вокзал оказался запружен полицией, и разыгравшаяся там сцена так описана конгрессменам представителем Женского комитета Филадельфии: «Когда настало время уезжать, дети, соблюдая порядок, выстроились в длинную очередь парами, а родители находились рядом. Они были готовы идти к поезду, когда полиция двинулась на нас и стала избивать людей дубинками направо и налево, не принимая во внимание детей, которые находились в самом отчаянном положении и которых могли затоптать насмерть. Матерей с детьми согнали вместе и затащили в военный грузовик и даже после этого продолжали бить дубинками, не слыша криков охваченных паникой женщин и детей».
Неделю спустя женщины, возвращавшиеся с митинга, были окружены полицией и избиты; одну беременную женщину, находившуюся без сознания, отвезли в больницу, где она родила мертвого ребенка.
Однако бастующие продолжали держаться. «Они всегда ходят колоннами и поют, – писала репортер Мэри Хитон Ворс. – Уставшие, серые массы, уныло бредущие бесконечной чередой на фабрики, вдруг пробудились и запели».
«Америкэн вулен компани» решила пойти на уступки. Она предложила поднять зарплаты на 5—11 % (бастующие настаивали на том, чтобы самые существенные повышения коснулись прежде всего тех, кто получал меньше всех), платить сверхурочные и отказаться от преследования участников забастовки. Четырнадцатого марта 1912 г. 10 тыс. стачечников собрались на центральной площади Лоренса и под председательством Билла Хейвуда проголосовали за прекращение забастовки.
Начался суд над Дж. Эттором и А. Джованитти. Солидарность с ними росла по всей стране. Демонстрации проходили в Нью-Йорке и Бостоне: 30 сентября 15 тыс. рабочих Лоренса провели 24-часовую стачку в поддержку подсудимых. После этого 2 тыс. самых активных забастовщиков были уволены, однако ИРМ пригрозила новым выступлением, и этих людей вновь приняли на работу. Присяжные признали Эттора и Джованитти невиновными, и в тот же день в Лоренсе собралась 10-тысячная толпа, чтобы отпраздновать это событие.
ИРМ серьезно воспринимала собственный лозунг «Единый большой союз». Если на фабрике или на шахте создавали ячейку этого профсоюза, то в нее принимали женщин, иммигрантов, чернокожих рабочих, а также самых низкооплачиваемых и неквалифицированных работников. Когда в Луизиане создавалось Братство лесопромышленных рабочих и в 1912 г. его члены пригласили выступить перед ними Билла Хейвуда (вскоре после победы стачки в Лоренсе), который выразил недоумение по поводу отсутствия на митинге негров, ему сказали, что закон штата запрещает проводить собрания с участием представителей разных рас. Б. Хейвуд ответил, обращаясь к съезду: «Вы работаете на одних и тех же фабриках. Иногда негры и белые вместе валят одно и то же дерево. Теперь вы собрались на съезд, чтобы обсудить условия вашего труда… Отчего бы не внять голосу разума и не пригласить негров в этот зал? Если это противоречит закону, то сейчас именно тот случай, когда закон следует нарушить».
Чернокожих все-таки пригласили, после чего участники проголосовали за то, чтобы присоединиться к ИРМ в качестве филиала.
В 1900 г. в стране насчитывалось 500 тыс. женщин – конторских служащих (для сравнения в 1870 г. их было всего 19 тыс.). Американки работали телефонистками, продавщицами, медсестрами. Полмиллиона женщин учительствовали. Педагоги создали Учительскую лигу, которая боролась против автоматического увольнения беременных. Школьный совет одного из городков Массачусетса вывесил «Свод правил для учителей женского пола» следующего содержания:
1. Не выходить замуж.
2. Не покидать город в любое время без разрешения школьного совета.
3. Не бывать в компании мужчин.
