Последнее письмо Н. Сакко, адресованное его сыну Данте и написанное на с трудом выученном английском, было посланием грядущим поколениям: «Итак, сынок, вместо того чтобы плакать, будь сильным, чтобы ты мог успокоить свою мать… возьми ее на долгую прогулку за город, в тишину, где вы будете то там, то тут собирать дикие цветы… Но всегда помни, Данте, в игре счастья не забирай все лишь себе… помогай преследуемым и жертвам, потому что они твои лучшие друзья… В этой борьбе ради жизни ты найдешь не только любовь, и тебя тоже полюбят».
Вот такими были реформы. Пробудился воинственный патриотический пыл. Суды и тюрьмы использовались для укрепления понимания того, что с определенными идеями и методами сопротивления мириться не будут. И все же даже из тюремных камер, где томились осужденные, пришло послание, провозглашавшее что классовая борьба в Соединенных Штатах, в обществе, которое было принято считать бесклассовым, все еще продолжается. И эта борьба велась все 20—30-е гг. XX в.
Самопомощь в трудные времена
В феврале 1919 г., когда едва закончилась война, а лидеры ИРМ еще сидели в тюрьме, идея о всеобщей стачке, которой руководствовалась в своей деятельности эта организация, на пять дней воплотилась в жизнь в Сиэтле (Вашингтон), где 100 тыс. рабочих забастовали и заставили замереть город.
Все началось с того, что 35 тыс. судостроителей прекратили работу, потребовав повышения зарплаты. Они обратились за поддержкой в Центральный рабочий союз Сиэтла, который рекомендовал провести общегородскую забастовку. И в течение двух недель 110 организаций на местах, в основном отделения АФТ и только несколько филиалов ИРМ, проголосовали за стачку. Рядовые члены каждой бастующей организации избрали по три представителя в Стачечный комитет, и 6 февраля 1919 г., в 10 часов утра, забастовка началась.
Достичь единства было непросто. Между местными отделениями ИРМ и АФТ складывались напряженные отношения. Представителей местных объединений японцев допустили в Стачечный комитет, но не дали им права голоса. И тем не менее 60 тыс. членов профсоюза приняли участие в стачке, и еще 40 тыс. рабочих присоединились к ним из солидарности.
В рабочем движении Сиэтла были сильны традиции радикализма. Во время войны президент городского отделения АФТ, социалист, попал в тюрьму за выступления против призыва на военную службу и подвергся пыткам; на улицах проходили массовые митинги протеста.
И вот с началом стачки город перестал функционировать; исключение составляли лишь те сферы, деятельность которых организовали забастовщики в целях обеспечения насущных нужд. Пожарные согласились оставаться на посту. Работники прачечных обслуживали только больницы. Транспортные средства, которым было разрешено движение, имели таблички с надписью «С разрешения Стачечного комитета». В окрестностях было организовано 35 молокозаводов. Каждый день крупные кухни готовили 30 тыс. порций еды, которые потом развозились по всему городу и подавались, как в кафетерии, в различных зданиях. Забастовщики платили за питание по 25 центов, а остальные граждане – по 35 центов. Людям предоставлялась возможность брать неограниченные порции говяжьего рагу, спагетти, есть столько хлеба и пить столько кофе, сколько они хотели.
Для поддержания порядка организовали Охранная служба рабочих – ветеранов войны. На доске объявлений в одном из штабов Службы было написано:
«Целью нашей организации является соблюдение правопорядка без использования силы. Ни один из добровольцев не будет наделен полномочиями полиции, и никому не будет разрешено носить какое-либо оружие. Действовать можно только методом убеждения». Во время стачки уровень преступности в городе снизился. Командир подразделения американской армии, отправленного в Сиэтл, говорил Стачечному комитету, что за 40 лет военной службы он никогда не видел города, в котором царили бы такие спокойствие и порядок. В городской газете «Юнион рекорд» (ежедневная рабочая газета) некто по имени Аниз опубликовал следующее стихотворение:
Более всего их страшит, что ничего не происходит!
Они готовы к беспорядкам.
У них есть пулеметы и солдаты,
Но эта тишина с улыбками вселяет ужас.
Люди бизнеса не понимают такого оружия…
Братья! Это ваши улыбки подрывают их веру в артиллерию.
Это мусорные фургоны, которые ездят по улицам
Под знаком «С РАЗРЕШЕНИЯ СТАЧЕЧНОГО КОМИТЕТА».
Это молокозаводы, которые с каждым днем работают все лучше,
Это три сотни трудящихся – ветеранов ВОЙНЫ,
Которые сдерживают толпы БЕЗ ОРУЖИЯ.
Все эти вещи говорят о НОВОЙ СИЛЕ И о НОВОМ МИРЕ,
В котором им так неуютно.
Мэр Сиэтла привел к присяге 2,4 тыс. специальных помощников шерифов, многие из которых являлись студентами Вашингтонского университета. Правительство США направило в город почти 1 тыс. матросов и морских пехотинцев. Всеобщая забастовка завершилась через пять дней, в соответствии в распоряжением Стачечного комитета, вследствие давления, оказанного со стороны центрального руководства межнациональных профсоюзов, а также из-за трудности жизни в переставшем функционировать городе.
Стачка носила мирный характер. Однако, когда она закончилась, были проведены рейды и аресты: в штаб-квартире социалистов, в типографии. Тридцать девять ирмовцев попали в тюрьму как «зачинщики анархии».
В Сентрейлии (Вашингтон), где ИРМ вела работу среди рабочих лесопилок, лесопромышленники разработали план избавления от этой организации. Одиннадцатого ноября 1919 г., в День примирения
[170]
, члены Американского легиона
[171]
шли парадным маршем через город, неся резиновые шланги и газовые трубы; «уобблиз» приготовились к нападению. Когда легионеры проходили мимо здания ИРМ, раздались выстрелы – неизвестно, кто выстрелил первым. Тогда участники марша ворвались в это здание, раздались новые выстрелы. В результате три члена Легиона были убиты.
В штаб-квартире ИРМ находился ирмовец, лесоруб по имени Фрэнк Эверетт, который воевал во Франции рядовым солдатом, в то время как общенациональных лидеров этой организации судили за выступления против войны. Эверетт был в военной форме и имел при себе винтовку. Он разрядил ее, стреляя в толпу, потом бросил оружие и побежал в лес, преследуемый разъяренными людьми. Фрэнк попробовал перейти реку вброд, но течение оказалось слишком быстрым. Тогда он развернулся, застрелил человека, возглавлявшего преследование, выбросил пистолет в воду и вступил в рукопашный бой с толпой. Эверетта приволокли обратно в город, привязав к автомобилю, подвесили к телеграфному столбу, потом сняли его оттуда и бросили в тюрьму. В ту же ночь дверь камеры Фрэнка была выбита, его вытащили на улицу, положили на пол машины, отрезали гениталии, а потом отвезли на мост, где и повесили, изрешетив тело пулями.
