В действительности 244 человека, получавших доходы свыше 200 тыс. долл. в год, вообще не платили налогов.
В 1979 г., пока Джимми Картер невнятно предлагал пособия для бедняков, а Конгресс вполне отчетливо отвергал эти предложения, директор вашингтонского Фонда защиты детей чернокожая американка Мэриан Райт Эделман указала на некоторые факты. Каждый седьмой американский ребенок (всего 10 млн. человек) не имел регулярного источника получения первой медицинской помощи. Каждый третий ребенок в возрасте до 17 лет (всего 18 млн. человек) никогда не был на приеме у стоматолога. В своей статье в газете «Нью-Йорк таймс», расположенной на полосе, посвященной насущным проблем общества, М. Эделман писала: «Недавно Бюджетный комитет сената… вычеркнул 88 млн. долл. из скромной суммы в 288 млн. долл., запрошенной администрацией для совершенствования программы мониторинга и решения проблем детского здравоохранения. В то же самое время у сената нашлись 725 млн. долл. на финансовую помощь [корпорации] «Литтон индастриз» и передачу ВМС по крайней мере двух эсминцев, заказанных шахом Ирана».
Картер одобрил налоговые «реформы», от которых выиграли прежде всего корпорации. Экономист Роберт Лекачмен, писавший для журнала «Нейшн», отметил резкое возрастание прибылей последних (на 44 %) в четвертом квартале 1978 г. по сравнению с тем же периодом предыдущего года. Он заявил: «Возможно, самый возмутительный свой поступок президент совершил в прошлом ноябре, когда подписал закон, сокращавший налоги на 18 млрд. долл., поскольку львиная доля этих льгот приходится на состоятельных людей и корпорации».
В 1979 г., пока неимущие переживали сокращение расходов на их поддержку, зарплата председателя правления компании «Экссон» была повышена до суммы 830 тыс. долл. в год, а годовая зарплата председателя правления «Мобил ойл» – до суммы свыше 1 млн. долл. В том же 1979 г., когда чистая прибыль «Экссон» выросла на 56 %, достигнув более чем 4 млрд. долл., обанкротились 3 тыс. небольших автозаправочных станций, принадлежавших независимым владельцам.
Картер предпринял некоторые попытки сохранить социальные программы, но его усилия были сведены на нет громадными военными бюджетами. По-видимому, эти средства предназначались на защиту от СССР. Но, когда в 1979 г. Советский Союз оккупировал Афганистан, президент отреагировал лишь символическими мерами, вроде восстановления призыва в вооруженные силы
[237]
или бойкота Олимпийских игр 1980 г., проходивших в Москве.
С другой стороны, американское оружие использовалось для поддержки диктаторских режимов, которые вели борьбу с левыми повстанцами. В докладе администрации Картера, представленном в Конгресс в 1977 г., было прямо сказано, что «ряд стран с прискорбным перечнем нарушений в сфере прав человека, являются государствами, где у нас есть важные интересы в сфере национальной безопасности и внешней политики».
Так, весной 1980 г. президент запросил Конгресс о выделении 5,7 млн. долл. в форме кредитов военной хунте, подавлявшей восстание крестьян в Сальвадоре. На Филиппинах после прошедших в 1978 г. выборов в Национальную ассамблею президент Фердинанд Маркос отправил за решетку 10 из 21 кандидата проигравшей оппозиции; многие заключенные подвергались пыткам, было убито множество мирных жителей. Однако Джимми Картер призвал Конгресс в течение следующих пяти лет предоставить Маркосу военную помощь в размере 300 млн. долл.
Десятилетиями США содействовали сохранению диктатуры Сомосы в Никарагуа. Неправильно истолковывая элементарную слабость этого режима и популярность антисомосовской революции, администрация Картера продолжала поддержку Сомосы вплоть до падения режима в 1979 г.
К концу 1978 г. кульминацией многолетнего недовольства диктатурой шаха в Иране стали массовые демонстрации. Восьмого сентября 1978 г. войска расстреляли сотни демонстрантов. На следующий день, согласно сообщению информационного агентства ЮПИ из Тегерана, Картер подтвердил правителю свою поддержку: «Вчера войска открыли огонь по демонстрации против шаха, продолжающейся третий день подряд, а президент Джимми Картер звонил по телефону в шахский дворец, чтобы выразить свою поддержку шаху Мохаммеду Реза Пехлеви, переживавшему самый сложный кризис за период своего 37-летнего правления. Во время выступления нового премьер-министра Ирана девять членов парламента покинули зал с выкриками о том, что его руки «запятнаны кровью» во время подавления выступлений консервативных мусульман и других участников акций протеста».
Тринадцатого декабря 1978 г. Николас Гейдж сообщал в своем репортаже для «Нью-Йорк таймс»: «По данным наших источников в Посольстве США, персонал посольства был усилен десятками специалистов, командированных для оказания помощи шаху в противостоянии растущим вызовам его правлению… Среди вновь прибывших, по данным тех же источников, помимо дипломатов и военных находится целый ряд экспертов Центрального разведывательного управления по Ирану».
В начале 1979 г., когда кризис в Иране переходил в активную фазу, бывший главный аналитик ЦРУ по этой стране сообщил корреспонденту «Нью-Йорк таймс» Сеймуру Хершу, что «он и его коллеги знали о пытках иранских диссидентов, практиковавшихся САВАК – иранской тайной полицией, созданной шахом в конце 50-х годов при помощи ЦРУ». Более того, он рассказал журналисту, что один из старших чинов Центрального разведывательного управления участвовал в инструктаже коллег из САВАК по проведению пыток.
Произошла поддержанная народом, носившая массовый характер революция, и шах бежал из страны. Позднее администрация Картера приняла его в Соединенных Штатах, предположительно для лечения, и антиамериканские настроения революционных масс достигли пика. Четвертого ноября 1979 г. Посольство США в Тегеране было захвачено студентами-активистами, которые удерживали 52 сотрудника посольства в заложниках, требуя возвращения шаха в Иран, для того чтобы он понес наказание.
В течение следующих 14 месяцев, пока заложники находились на территории посольства, эта проблема занимала в США первое место в ряду зарубежных новостей и породила мощные националистические настроения. Когда Картер приказал Службе иммиграции и натурализации начать процедуру депортации иранских студентов, имевших просроченные визы, в «Нью-Йорк таймс» появилось осторожное, но однозначное одобрение этих действий. Политики и пресса впали в истерию. Американскую девушку иранского происхождения, которая должна была выступить на школьном выпускном вечере с речью, убрали из программы мероприятия. Наклейка «Разбомбим Иран» появилась на бамперах автомобилей по всей стране.
Редкому журналисту хватало смелости заявить, как, например, это сделал Алан Ричмен из газеты «Бостон глоб», когда 52 заложника были выпущены на свободу и остались вроде бы целыми и невредимыми, что в американской реакции на данное и другие нарушения прав человека была некая диспропорция. Журналист писал: «Там было 52 человека – такую цифру легко понять. Это не то, что 15 тыс. ни в чем неповинных людей, исчезнувших в Аргентине… Они [американские заложники] говорили на одном с нами языке. А вот в Гватемале в прошлом году было убито 3 тыс. человек, которые на нем не говорили».
