Беззащитные девушки в Золото-сити, Беззащитные матери, вопли детей, Неужели их крики «На помощь! Спасите!» – Не поднимут на подвиг британских мужей?
Британские мужи на подвиг поднялись. Под предводительством доктора Джемсона и полковника Уиллоби четыреста солдат и офицеров конной полиции и полторы сотни африканцев перешли границу Трансвааля и двинулись к Йоханнесбургу, до которого было 150 миль. Видимо, они выпили для храбрости, потому что двое посланных Джемсоном перерезать телеграфную связь пограничных пунктов с Преторией спутали провода и прервали связь с Кейптауном. Утром 30 декабря правительство в Претории получило телеграмму от чиновника из приграничного поселка: «Британские войска со стороны Мафекинга вторглись в пределы республики, перерезают телеграфные провода и движутся по направлению к Йоханнесбургу». Президент Крюгер отдал приказ собирать ополчение и окружать интервентов.
Когда две трети пути было пройдено, отряд Джемсона догнал гонец от верховного комиссара Южной Африки Геркулеса Робинса с требованием вернуться на британскую территорию. Джемсон приказу не подчинился, заявив, что поворачивать назад слишком опасно, единственный выход – идти вперед, чтобы объединиться с англичанами Йоханнесбурга. Отчасти это было верно, но не исключено, что Джемсон считал: от него ожидают неподчинения. Лицемерная уловка, которая даст возможность британскому правительству умыть руки. Возможно, он был не прочь эту услугу правительству оказать, зная, что она не останется неоплаченной. В этой ситуации впору заподозрить, что телеграфная связь с Кейптауном была нарушена не случайно, но тогда логично было бы перерезать оба провода, так что, скорее всего, это было обычное разгильдяйство.
Однако Джемсон ошибался. Его действительно хотели завернуть. Как показали тщательные исторические исследования, акция готовилась в течение всего 1895 года. Собственно поэтому крупный, по африканским меркам, отряд английской конной полиции и оказался так близко от границы Трансвааля. Но «бросок Джемсона» планировался как второй акт спектакля. Первым должно было стать восстание в Йоханнесбурге.
Но заговорщики просчитались. Организовано все было из ряда вон плохо, и заговор не получил сколько-нибудь широкой поддержки. Никто не спешил на баррикады. Было подготовлено «Обращение к населению Йоханнесбурга» от имени временного правительства республики ойтландеров, но оно так и не увидело свет. Оружие, заранее завезенное и спрятанное в шахтах, было распаковано, но никому не понадобилось. А 31 декабря сам бунтарский Комитет реформ опубликовал в местной газете «Стар» следующее обращение: «Комитет настойчиво просит население воздержаться от любых действий, которые могут быть восприняты как враждебные правительству».
Конечно, 29 декабря Джемсон всего этого не знал, но и полной уверенности в том, что в Йоханнесбурге дела обстоят так, как задумывалось, у него быть не могло. И все-таки он выступил. Понадеялся на удачу и на эксклюзивное оружие англичан – пулемет «максим». На все предостережения он отвечал: «Вы не представляете себе пулеметов «максим». Я создам мертвую зону на милю с каждой стороны своей колонны, и ни один бур не останется там в живых». Один британский стихотворец выразил ту же мысль более афористично:
На любой ваш вопрос – наш ясный ответ: У нас есть «максим», а у вас его нет.
Какое-то время это спасало. Крюгеровские ополченцы, вооруженные лишь винтовками, следовали за отрядом Джемсона на почтительном расстоянии, не решаясь приблизиться на расстояние выстрела. Так продолжалось до 2 января, пока англичане не дали загнать себя в местность, где от пулеметов особого проку не было из-за обилия укрытий. Используя свою излюбленную тактику, буры стали отстреливать англичан одного за другим. Когда отряд потерял 73 человека, Джемсон поднял белый флаг. Все пленные были доставлены в Преторию и заключены в тюрьму. Там же вскоре оказались и йоханнесбургские заговорщики. По закону республики Трансвааль им грозила смертная казнь.
Еще 31 января, когда весть о «броске Джемсона» достигла Европы, руководители германского министерства иностранных дел и колониального департамента спешно собрались в Потсдаме в присутствии Вильгельма II. Кайзер рвал и метал. Было решено немедленно послать в Трансвааль отряд морской пехоты и одновременно сделать грозный запрос английскому правительству. Капитану крейсера «Морской орел», стоявшего у побережья португальского Мозамбика, был дан приказ высадить на берег и отправить в Преторию военный отряд – под предлогом защиты находящихся там германских подданных. Послу в Лондоне поручили запросить английское правительство, одобряет ли оно действия Джемсона, и, в случае положительного ответа, затребовать свои верительные грамоты. 1 января премьер-министр Солсбери заверил, что он действий Джемсона не одобряет, но при этом высказал пожелание, чтобы посол «не употреблял ни единого слова, которые можно истолковать как угрозу». Тем временем Вильгельм писал Николаю II: «Что бы там ни случилось, я никогда не позволю англичанам раздавить Трансвааль!» К вечеру 2 января пришло известие о пленении отряда Джемсона, что слегка разрядило обстановку, поскольку у Германии отпал повод для немедленного вмешательства. Но 3 января кайзер послал телеграмму президенту Крюгеру: «Я выражаю Вам мои искренние поздравления в связи с тем, что Вы, вместе с Вашим народом, смогли, не призывая на помощь дружественные державы, собственными силами восстановить мир, нарушенный вторгшимися в Вашу страну вооруженными бандами, и обеспечит независимость Вашей страны от нападения извне».
А 4 января в газете «Таймс» появилось письмо леди Дэйзи Уорвик, блестящей светской красавицы: «Сэр, английская печать, очевидно, напрочь забыла свои лучшие традиции, если способна так хладнокровно обсуждать, каким способом покончат буры с нашими соотечественниками: расстреляют или повесят.
Сэр, неужели хоть один из тех, кто заслуживает права называться англичанином, не поступил бы так же, как д-р Джемсон и его благородные товарищи? Самые влиятельные жители Йоханнесбурга попросили его прийти на помощь их женам и детям в момент, когда революция казалась неминуемой. Отправившись с отрядом конной полиции на помощь своим соотечественникам и отнюдь не желая столкновения с бурами, он был атакован их вооруженными силами…
Какова бы ни была его судьба, нет ни одной англичанки, чье сердце не переполнилось бы благодарностью и симпатией к этим мужественным людям. Они выполнили свой долг… если их сделали пленниками лишь для того, чтобы затем хладнокровно убить, – тогда в Южной Африке больше не должно быть места «республике», управляемой такими убийцами. И мы не должны тут оглядываться на немцев и французов, считаться с тем, что они могут подумать…
Неужели мы правда так запутались в паутине интриг германской дипломатии, что теперь уже считается преступлением, если одни наши соотечественники помогают другим. Значит, д-р Джемсон должен был остаться глух к призыву наших соотечественников?»
Такой вот наивный дамский лепет и хлопанье ресницами. Понятно, что появился он в самой респектабельной газете Британии неспроста. За этим посланием последовали другие. Обстановка вновь начала накаляться.
Английские фирмы рвали коммерческие отношения с германскими, а разъяренные толпы били стекла в немецких магазинах. Германский посол в Лондоне доносил в Берлин, что если бы английское правительство решило начать войну, на его стороне было бы все общественное мнение. Правительство Вильгельма зондировало почву в Лиссабоне, не разрешат ли португальцы германскому экспедиционному корпусу пройти в Трансвааль через Мозамбик.
