Специальный корреспондент «Морнинг Пост»
Военные действия за пределами Кимберли продолжались практически без всякого участия Сесила Родса, и они не приносили успеха англичанам. Некоторое представление об англо-бурской войне мы можем получить со слов молодого Уинстона Черчилля. Стяжав себе славу как участник и хронист Суданской кампании осенью 1899 года, он был направлен в британский экспедиционный корпус в Южной Африке в качестве военного корреспондента газеты «Морнинг Пост». Он сошел на берег в Кейптауне 1 ноября, и вот как он описывает ситуацию на этот момент: «Ход военных действий не мог не вызывать беспокойства. Быстрое пламя войны за несколько дней сделало полный круг, охватив границы республик. Далеко на севере произошла стычка при Тули. На западе территориям Кхамы угрожает вторжение. Мафекинг окружен, изолирован и мужественно отражает непрекращающиеся атаки. Врейбург коварно сдан противнику его мятежными жителями. Кимберли образует стабильный фронт, противостоя нерешительным атакам, и даже отвечает, используя бронированные поезда и другие смелые инициативы. Южная граница вооружена, там растет напряжение, велика вероятность столкновения. Но основные свои усилия буры сосредоточили на восточной стороне. Они обрушились на Наталь, применив наполеоновскую тактику. Здесь сам характер местности благоприятствует вторжению. На длинный язык равнины, врезающийся в горы, можно выйти с обеих сторон, тем самым нарушив коммуникации передовых гарнизонов и отрезав им путь к отступлению. Буры, похоже, вознамерились очистить северный Наталь от наших войск. Если же их оттеснят или уже оттеснили к границам их собственной страны, они смогут отступить вдоль языка равнины, где с каждой милей их открытый фронт будет сужаться, зажатый между горами, и ожидать преследователей на почти неприступной позиции у Лаинг Нек. Оценив все это, предводители буров благоразумно решили сосредоточить основные силы против наших войск в Натале и, сокрушив последние, поднять своих сторонников по всей Капской колонии.
…Буры получили преимущество, первыми пустив кровь, уничтожение бронепоезда около Мафекинга было раздуто ими, равно как и падкой до сенсаций британской прессой, до размеров серьезной катастрофы. Но несколько дней спустя другой бронепоезд вырвался из Кимберли и его пулеметы Максима уложили пятерых буров без всяких потерь с нашей стороны. Без преувеличений не обошлось и описание этого эпизода, только с противоположным знаком. Затем пришли известия о битве при Гленко. Первые отчеты, содержание которых очень тщательно контролировалось – ибо мы воюем пером, равно как и мечом, – рассказывали только о храбрости наших войск, о штурме позиций буров и о взятии пленных. То, что наши войска понесли большие потери, а буры отступили на следующие рубежи позади первых, прихватив с собой все пушки, и что после победы (а, с тактической точки зрения, это была, несомненно, победа) генерал Юл форсированным маршем отступил к Ледисмиту – все это просачивалось в колонию лишь постепенно. Только неделю спустя стало известно, что при отступлении бросили раненых, что лагерь со всеми запасами и багажом, кроме боеприпасов, попал в руки врага. Но прежде чем это произошло, пришли известия о битве при Эландс Лаагте, и эта блестящая операция так всех ослепила, что продолжение Гленко осталось незамеченным или, во всяком случае, не произвело особого впечатления на общественное мнение.
Наталийская действующая армия теперь сконцентрировалась в Ледисмите и продолжает каждодневно противостоять напору основных сил армии буров. И хотя противник имеет численное превосходство, а его мужество вызывает неподдельное уважение у наших военных, трудно поверить, чтобы на этом участке могли произойти какие-либо серьезные изменения. Тем временем тысячи новых солдат уже следуют сюда морем. Для тех, кто знаком с местными условиями и характером буров, совершенно очевиден тот факт, что нашу армию в Южной Африке ждет упорная, кровавая и, возможно, очень долгая борьба».
В день, когда Черчилль прибыл в Южную Африку, завершилось окружение Ледисмита, но молодой человек ничего об этом не знал и надеялся присоединиться к солдатам генерала Уайта. Известие, что город отрезан, догнало его 5 ноября, когда он находился в Дурбане. Все же он сел на поезд, чтобы направиться в глубь страны. Информацию для своих корреспонденций он в любом случае получил: «…Мы узнали о капитуляции 1200 солдат под Ледисмитом, – писал он в своем репортаже. – Все верят, что это спровоцирует мятеж голландцев в этой части колонии и вторжение коммандос, которые концентрируются сейчас вдоль Оранжевой реки. Голландские фермеры громко и уверенно говорят о «наших победах», имея в виду победы буров, растет национальная рознь. Но британские колонисты сохраняют непоколебимую уверенность в решимости правительства империи никогда больше не оставлять их без поддержки, что удивительно, если вспомнить прошлое». Продолжив путь, Черчилль стал свидетелем эвакуации Стормберга, важного пункта Капской колонии, который накануне старательно укрепляли и, вроде бы, собирались защищать. «Стормберг является важным железнодорожным узлом, – писал корреспондент. – Более недели войска трудились днем и ночью, готовя его к обороне. Небольшие редуты возведены на холмах, выкопаны траншеи, несколько домов около станции превращены в укрепления. Один такой дом мне показал молодой офицер, командовавший там. Вокруг ничего, кроме проволочных заграждений и полосы препятствий, в массивных стенах сделаны амбразуры, окна заложены мешками с песком, перегородки между комнатами разрушены, чтобы удобнее было передвигаться.
Затем неожиданно пришел приказ эвакуироваться и отступать. Поезд с флотским подразделением и его пушками тронулся, мы помахали ему вслед. Другой поезд поджидал беркширцев. Конная пехота уже выступила. «Неужели мы не можем даже взорвать все это?» – сказал один солдат, указав на дом, который он помогал укреплять. Но такого приказа не было. В воздухе носилось только одно: «Враг приближается! Отступайте, отступайте, отступайте!» Станционный смотритель, тот лучший тип англичанина, который можно встретить на долгом пути, был спокоен и весел. Он сказал: «Больше нет никакого движения к северу отсюда, ваш поезд – последний из Де Аара. Я отошлю всех своих людей специальным поездом сегодня ночью. И это конец всего, что касается Стормберга». – «А как же вы?» – «О, я останусь. Я прожил здесь двенадцать лет, меня хорошо знают. Возможно, мне удастся защитить имущество компании».
Итак, мы покинули Стормберг с чувством гнева и унижения и направились к открытому морю, где буры пока что не бросили вызов британскому превосходству».
Черчилль прибыл в Эсткорт, куда доносился гул орудий, обстреливающих Ледисмит. Он находился всего в сорока милях от штаба генерала Уайта, но между ними расположилась вражеская армия, а собранных в Эсткорте сил явно не хватало не только для прорыва, но и для того, чтобы чувствовать себя здесь уверенно. Репортаж от 9 ноября: «Эсткорт теперь называет себя «фронтом». Полковник Вольф Мюррей, офицер, который командует коммуникационными линиями Наталийской действующей армии, получив известия об атаке на Коленсо, немедленно начал соответствующие приготовления, чтобы задержать продвижение врага.
Силы, которые имеются у него в распоряжении, невелики: два британских батальона – Дублинские фузилеры, которых отправили из Ледисмита для усиления коммуникаций, когда стало ясно, что блокады не избежать, а также пограничный полк с Мальты, эскадрон императорской легкой кавалерии, 300 наталийских добровольцев с двадцатью пятью велосипедистами, добровольческая батарея девятифунтовых пушек. Всего примерно 2000 человек. С таким небольшим числом людей совершенно невозможно удерживать длинную цепь холмов, что необходимо для защиты города, но позиции были выбраны и укреплены таким образом, чтобы войска смогли продержаться хотя бы в течение нескольких дней. Об уверенности военных специалистов в неприступности Эсткорта можно судить по тем лихорадочным усилиям, которые прилагаются к укреплению Питермарицбурга в 76 милях за ним и даже Дурбана, расположенного в 130 милях, где строятся земляные валы и устанавливаются морские орудия.
