…Однако Хуссейна ни в малой степени не насторожили предупреждения Фейсала. В его глазах младотурки были безбожными грешниками, отступниками от своей веры и человеческого долга, предателями духа и высших интересов ислама. В свои шестьдесят пять лет этот человек был решительно настроен на войну, веря, что справедливость окупит ее цену. Хуссейн настолько верил в Бога, что не уделял должного внимания чисто военной стороне дела, будучи уверен в том, что Хиджаз способен покончить с Турцией в честном бою».
Всего у повстанцев имелось около 50 000 человек, вооруженных менее чем 10 000 винтовок, из которых только часть была современного образца. Не было ни орудий, ни пулеметов. Хуссейн не смог как следует подготовить снабжение повстанческой армии. Сыновья Хуссейна действовали в разных частях страны, но их действия не были слаженными.
Турецкий гарнизон Хиджаза в основном состоял из одной дивизии, три полка которой были расположены в Мекке, Джидде и Медине. Кроме того, кое-какие силы имелись на побережье к югу от Джидды. Общая численность находившихся в Хиджазе турецких войск, по-видимому, составляла около 15 000 человек. Они занимали хорошо урепленные позиции, имели приличное стрелковое оружие, артиллерию и были более-менее обучены.
Старшие сыновья Хуссейна, Али и Фейсал, 5 июня, повинуясь приказаниям, подняли в окрестностях Медины знамя восстания. На их призыв откликнулось около 30 000 человек. На следующий день Али двинулся к северу через горы, для того чтобы перерезать железнодорожный путь в 225 км от Медины, в то время как Фейсал попытался взять город штурмом.
Попытка Фейсала закончилась неудачей. Те из арабов, которым удалось проникнуть в город, не смогли справиться с турками в рукопашном бою. На более же далеком расстоянии арабы попали под огонь турецкой артиллерии. Это вызвало панику в той части войска, которую составляли бедуины, кочевники пустыни, мало знакомые с цивилизацией. Принц Фейсал, который знал относительную безвредность подобного артиллерийского огня, тщетно ездил по равнине, пытаясь успокоить своих соплеменников. Многие из них бежали или, сойдя с коней, улеглись на землю. В течение следующего месяца Фейсалу пришлось довольствоваться установлением довольно-таки слабой блокады, но даже и она в дальнейшем была прорвана.
Но если в Медине все пошло не слишком удачно, в Мекке были достигнуты впечатляющие успехи. В момент начала восстания основная часть ее гарнизона была выведена в летние лагеря на 120 км к юго-востоку. Оставшийся отряд насчитывал лишь 1000 человек, часть которых была расквартирована в казармах, в пределах города, а другая занимала форты на близлежащих высотах.
Кроме того, командир турецкого отряда был захвачен врасплох. Когда 9 июня Мекка была атакована, он позвонил по телефону Хуссейну: «Бедуины восстали против правительства, найдите выход». Хуссейн ответил: «Конечно, найду» – и тотчас же отдал приказ об общем наступлении. В течение трех дней турки оказывали упорное сопротивление, но 12 июня арабам удалось поджечь казармы и «выкурить» их обитателей. К следующему вечеру все оборонительные линии, за исключением двух небольших фортов, находящихся за пределами города, были захвачены, а охранявшие их воинские части взяты в плен. Оставшиеся форты отражали все атаки в течение месяца, но потом сдались и они.
В Арабском бюро не предполагали, что события начнут разворачиваться столь стремительно. Британские представители еще только перебрались через Красное море для того, чтобы обсудить план будущего восстания с Хуссейном. Между тем оказалось, что восстание в полном разгаре. 6 июня при высадке на побережье около Джидды сотрудники Арабского бюро встретились с младшим сыном шерифа Зеидом, который объяснил им, что его старшие братья заняты более важными делами. Хоггарт, возглавлявший эту делегацию, вернулся обратно в Египет с письмом шерифа. Тот настоятельно просил прислать, по крайней мере, еще 10 000 винтовок. Требовалась также артиллерия, причем непременно с мусульманской обслугой. Последнее требование было вызвано постоянным протестом со стороны арабов против приближения «неверных» к священным городам, хотя бы и для защиты: одно время это значительно затрудняло оказание активной помощи арабам.
В результате в Порт-Саиде на три парохода были погружены две горные батареи под командованием египетского офицера с офицерами-мусульманами и одна рота с четырьмя пулеметами, затем 3000 винтовок и большой запас продовольствия и боевых припасов. Отряд вышел из Порт-Саида 27 июня и на следующий день прибыл в Джидду. Этот порт был только что захвачен англичанами.
Так обстояло дело на юге, но на севере положение для повстанцев и их союзников было неблестящим. Прерванное железнодорожное движение из Дамаска было быстро восстановлено, и поезда ходили в Медину два раза в неделю, совершая проезд за два дня. Командование в Медине перешло теперь к Фахри-паше, который получил мрачную известность как организатор армянской резни. 27 июня Фахри произвел внезапную вылазку, заставившую Фейсала отступить, и окружил предместье, которое последний занимал. После успешного штурма люди Фахри разорили и сожгли предместье, перерезав за малым исключением почти всех жителей – мужчин, женщин и детей. По этому поводу Лиддел Гарт замечает: «Примененные турками методы ведения войны произвели тем большее впечатление, что они нарушили кодекс, которого придерживались арабы, считавшие, что нужно щадить не только женщин и детей, но и материальное имущество, если оно не может быть захвачено с собой как добыча. Этот относительный иммунитет от той жажды крови, которая имеется у большинства живущих здесь рас, является свидетельством здравого смысла арабов, но в то же время он не указывает на арабов как на «хороший материал» для Крестового похода, который требует фанатического энтузиазма… Но все же с военной точки зрения даже арабы представляют ценность для тех, кто знает, как их использовать. Требовался лишь военный гений, который смог бы понять слабости и обратить ограниченные способности арабов в их пользу. По странному стечению обстоятельств, этот динамический реализм должен был проявиться у человека, для которого арабы были романтическим идеалом».
Сам Лоуренс высказался следующим образом: «Я верил в арабское движение и еще до приезда сюда был убежден, что в нем вызревает идея разделения Турции на куски, но у других в Египте такой веры не было, и ничего толкового о действиях арабов на поле брани не говорилось. Обобщая некоторые впечатления о духе этих романтиков среди холмов, окружавших священные города, я мог бы завоевать симпатии Каира и, воспользовавшись этим, продвинуть вопрос о дальнейших мерах помощи».
К августу стало очевидно, что судьба восстания арабов зависела от возможности Хуссейна снабжать своих сторонников продовольствием, а также вознаграждать их за службу. Хиджаз – бесплодная область, относительного благополучия здесь удавалось добиться за счет паломничества в священные города и сопутствующей торговли. Вначале этому мешала война Турции с Англией, закрывшая путь для кораблей из подвластной англичанам Индии, а теперь восстание, после начала которого не приходилось рассчитывать на снабжение со стороны турок. Богатой военной добычи получить тоже не удавалось, но теперь можно было рассчитывать на помощь Англии. Транспорты с продовольствием, прибывавшие в Джидду и Рабег, превратились в базу восстания. Получая деньги от англичан, Хуссейн мог платить по 2 фунта стерлингов за человека в месяц и по 4 фунта за верблюда. Но те, которые находились ближе всего к транспортам и дальше всего от фронта, сумели добиться для себя наилучших условий. До принца Фейсала, расположившегося со своей армии на холмах в окрестностях Медины, средства не доходили. Его армия таяла. Шейхи говорили принцу: «Ты обещал нам оружие и продовольствие, но ни то, ни другое не прибыло». Устав ждать, они уходили. Казалось, арабское восстание вот-вот сойдет на нет. Возникла опасность, что Фахри выступит из Медины, чтобы очистить Мекку от повстанцев.
