Что в результате? Фёрнер и Менгерсдорф окажутся в дураках. А он, Хаан, наглядно покажет чиновникам княжества, что его еще рано списывать со счетов. Наивно думать, что князь-епископ отправит Фёрнера в отставку. Но позиции викария на время ослабнут, и этой передышкой нужно будет воспользоваться.
Мысли канцлера снова вернулись к бумагам, которые следует передать в Вену. Кто повезет бумаги — Ханс Энгер? Хоть римская поездка окончилась неудачей, ни князь-епископ, ни викарий не узнали о ней. Значит, Энгеру можно доверять. И все же… Энгер не проболтался. Но и порученного не выполнил.
Задание нужно поручить кому-то другому. Кому?
Хаан обвел взглядом тех, кто стоял перед ним.
Альфред Юниус, юноша с напряженным, бледным лицом. Быстро говорит, быстро думает, быстро находит решения. Разве что опыта пока не хватает… В шестнадцать лет Альфред осиротел. Его родители умерли — сначала мать, потом, через две недели, отец. Дядя Альфреда, Иоганн Юниус, не принимал никакого участия в судьбе племянника. Вместо него это сделал он, Хаан. Дал Альфреду беспроцентную ссуду, отправил его на учебу в Болонью, а когда тот через три года вернулся — взял в свою канцелярию. Альфред не обманул его надежд: быстро всему обучался, не делал ошибок, не пытался действовать самостоятельно. И к тому же испытывал стойкую неприязнь ко всему, что связано с именем Фридриха Фёрнера.
Карл Мюллершталь. Отец троих детей, улыбчивый, добродушный толстяк — черные живые глаза, обвисшие складки щек, среди которых теряется маленький подбородок. Прекрасная память, способен работать до изнеможения. С помощью документов, которые подготовил Мюллершталь, Хаан смог вышвырнуть со службы нескольких крупных чиновников, заменив их преданными себе людьми.
Йозеф Кессман. Распоряжается деньгами, которые казна выделяет на строительство дорог и мостов. Благодаря его рачительности, в минувшем году Бамберг сумел сэкономить пятьдесят тысяч гульденов. Канцлер подумывал над тем, чтобы выдвинуть Кессмана на пост княжеского казначея.
Каждый из этих троих умен, в меру амбициозен, умеет держать язык за зубами. Каждый своей карьерой обязан ему, Георгу Хаану. И если он решит отправить в Вену бумаги, то поручит это дело одному из троих.
Не будет ли это предательством по отношению к князю-епископу? Нет. Иоганн Георг поступает несправедливо, поступает во вред Бамбергу и во вред собственной власти. Он не хочет слушать предупреждений Хаана. В таком случае Хаан будет действовать тайно, так, как считает нужным. И если окрик из Вены удержит князя-епископа от новых ошибок, это пойдет всем только на благо.
Канцлер подошел к краю тропинки, с удовлетворением глядя, как ведут вниз по склону холма взятого под арест начальника строительства.
Итак, затея с ходатайством провалилась, но это не повод опускать руки. Сейчас он должен заняться восстановлением собственных позиций.
Во-первых: довести до конца игру с Вайзенбергом.
Во-вторых: встретиться и поговорить с каждым, кто подписал ходатайство. Люди должны знать, что он по-прежнему уверен в себе, что он будет продолжать начатую борьбу.
В-третьих: поговорить с сенатором Шлеймом. Вызвать его на откровенность, узнать, от кого он получал инструкции — от Фёрнера или Иоганна Георга.
И последнее. Три дня назад ему принесли письмо от соборного каноника, Франца фон Хацфельда. В письме каноник просил о встрече, намекал, что есть нечто, о чем он хотел бы переговорить с глазу на глаз. Что это? Ловушка, хитрая западня? Франц фон Хацфельд — непростой человек. Хаан всегда относился к нему с подозрением. С другой стороны — каноник не принадлежит к сторонникам Фёрнера.
Пожалуй, надо будет все-таки встретиться с ним. Выбрать место, где их не могли бы подслушать. Но в разговоре вести себя предельно осторожно. Не дать фон Хацфельду подцепить себя на крючок.
Глава 10
— En guarde!
[53]
— рявкнул Фогель, с лязгом вынимая шпагу из ножен. — Быстрее, быстрее! Согнул колени, левую руку назад, клинок вверх. И ногу, ногу отставь!
— Какого черта? — пробормотал Энгер. — К чему эти выкрутасы?
— Запомни, дружок: соблюдаешь правила — выглядишь как опытный и достойный противник. Не соблюдаешь — как кривобокая деревенщина. Начали!
Первые несколько выпадов Ханс ухитрился отбить. Далее последовал удар, нацеленный в шею. Ханс собирался его блокировать, но в самый последний момент острие шпаги вдруг начертило в воздухе резкую петлю и впилось в его тело левее, чуть выше груди.
— Итальянцы называют это «финта», притворство, — с усмешкой прокомментировал Фогель, отступая на полшага назад. — Я обманул тебя, изменил направление атаки. Ты должен научиться видеть, что делает твой противник. Не забывай: фехтование — искусство наносить удары и при этом не получать их самому. В конце концов, ты же мужчина, а не тряпичная кукла!
Карл Фогель был капралом в третьей гарнизонной роте, и Ханс брал у него уроки уже несколько недель. Кое-чему успел научиться: если вначале капрал доставал его шпагой с первого выпада, то теперь ему приходилось прибегать к некоторым хитростям вроде сегодняшней «финты». Занятия проходили в субботу: в этот день Фогель не был занят на гарнизонной службе. Цена за урок — четверть гульдена серебром и бутыль молодого вина, не говоря уже о нескольких унциях крови, которые Энгер ронял на землю после уколов шпагой.
Фогель посмеивался:
— Ты ко мне прямо как к цирюльнику ходишь, стальные пиявки ставить.
Но Ханс Энгер твердо решил: выучиться фехтовать. В конце концов, чем он хуже Альфреда или Вильгельма? В уличных потасовках шпага бывает подчас куда ценнее ножа. Да и выглядит гораздо солидней. Ношение оружия в Бамберге запрещено указом его сиятельства, но на служащих епископской канцелярии это правило, по счастью, не распространяется.
— Запомни, Ханс, — с важным видом говорил капрал. — В поединке на шпагах есть три дистанции. Дальняя — когда клинки не соприкасаются, а для атаки достаточно сделать два-три шага вперед. Средняя — когда клинки соприкасаются остриями. Ближняя — когда клинки соприкасаются при полусогнутых руках. Не обижайся, приятель, но твои руки малость коротковаты. Поэтому — во время схватки будь ближе к противнику, не дай ему держаться на удалении. Иначе он будет тыкать тебя, словно копченый окорок, а тебе только и останется, что зубами скрипеть.
Клинок со свистом рассек воздух.
— En guarde!
Светило солнце, белые перистые облака плыли по небу, словно тяжело нагруженные галеоны великого Флота Индий
[54]
. Праздничная процессия вытянулась во всю длину улицы. Первым шел подмастерье со знаменем гильдии пивоваров, за ним — двое мальчиков-трубачей в коротких плащах. Следом, на некотором отдалении, важно шествовал первый гильдейский старшина, господин Якоб Дреппер: важный и толстый, с посохом, украшенным разноцветными лентами. Желто-зеленый кушак плотно перехватывал его тугой, выпирающий между полами кафтана живот.
