Среди пеших господами едут рейтары – на высоких, упитанных жеребцах, в посеребренных кирасах, с мешками, притороченными к седлу. Один из рейтар держит в руке знамя – имперского орла с солнечными нимбами вокруг черных, хищно изогнутых голов.
Лошадиное фырканье, перемешанные, булькающие, будто в котле, голоса, клацанье железных пряжек, визгливый скрип тележных колес, шорох одежды, хруст придавленного чужой тяжестью гравия.
Вот еще дюжина всадников. Вслед за ними пара усталых лошадей тащит черную, жирно поблескивающую на солнце чугунную пушку. Вот офицеры в шляпах с белыми плюмажами и красными кушаками, обернутыми вокруг пояса. Драгуны со «свиными перьями», перекинутыми через седло… Говорят по-немецки и еще на десятке других языков. Господи, за что ты так наказал Германию? Со всех земель, со всех государств собрались сюда бродяги, охочие до чужого добра и чужой крови. Они встают под любые знамена, им все равно, на чьей стороне воевать. Они забыли Христа, для них нет разницы, кого отправлять на тот свет – католиков, лютеран, реформатов, евреев или цыган. Им нужно только одно – изо дня в день рвать на части несчастную, разоренную страну, отхватывать от нее сочащиеся кровью куски, жечь дома, выламывать кресты из святилищ, выжимать, изо всех сил сдавливая жадный кулак, выжимать, выжимать созданное чужими руками богатство, ссыпать его в свои дырявые карманы, пускать его на ветер в борделях и за игорным столом, вышвыривать в никуда.
Одним из фургонов правит возница с культей вместо левой руки. Глаза его прищурены, босые ноги свисают с края фургона. За поясом у него торчит рукоять пистолета, в ухе раскачивается золотая серьга. Следом идут несколько ландскнехтов с длинными пятифутовыми алебардами на плечах. У одного из них поперек лица расползается рваный шрам, у другого выбит глаз – оплыл вниз по щеке застывшими, розоватыми складками, – третий хромает на левую ногу. Сатана все же оставил на них свою мету, каждого наградил увечьем.
Осунувшиеся, испитые, загорелые лица. Тупые, равнодушные, усталые.
Вот барабанщик, который прямо на ходу пьет вино из оплетенной стеклянной бутыли. Вот сидящие на телеге мушкетеры, давящие на складках одежды вшей. Два фургона, в которых едут маркитанты и гулящие девки. Знаменосец с привешенной к поясу засушенной заячьей лапкой – талисман на удачу. Драгун, на шее которого позвякивает связка серебряных монет. И вслед за ними снова – рейтары, стрелки, рослый здоровяк, расположивший на своем квадратном плече тяжелый двуручный меч, конные, пехота, пехота, конные…
Убогая жизнь, убогие, забывшие самих себя люди…
И все же они – опасные противники. Вся их усталость, все их равнодушие улетучатся в один момент, едва лишь дойдет дело до схватки. Это их ремесло, и они знают его лучше любого другого. Вместе с запахами пота, винного перегара, железа, мочи и нечистой одежды от них волнами исходит запах угрозы, запах ненависти. Этот запах въелся в их кожу еще сильнее, чем запах порохового дыма. Следует быть осторожными…
– Ты это видел? – озадаченно спросил Вильгельм Крёнер, когда последний солдат скрылся за поворотом дороги. – С такой силищей никому не справиться.
Маркус коротко качнул головой:
– С этими – нет. Но вслед за любым крупным отрядом следуют вестовые, фуражиры, сбившиеся с пути, да мало ли кто еще. Нам следует ждать.
И вот они ждали.
Кто-то дремал, заложив руки под голову, кто-то играл в карты, кто-то искал в траве землянику. Дозорные менялись каждый час, но на дороге по-прежнему было пусто.
«Нужно чем-то занять людей, – подумал Маркус, глядя, как маленький черный муравей медленно проползает по его ладони. – Иначе…»
Мысль его оборвалась, и он машинально стряхнул муравья с руки. С севера к ним приближался человек, ведущий под уздцы белую лошадь. Человек шел, поглядывая по сторонам и время от времени проверяя рукой перекинутый поперек седла мешок.
Маркус подозвал Альфреда Эшера.
– Он наверняка из того отряда, – тихо произнес он. – Остановим его и обо всем расспросим. Если солдат – обойдемся с ним так, как условлено. Нет – может идти, куда шел. Передай остальным: пусть берут аркебузы и занимают свои места.
Человек был уже близко. Лошадь плелась за ним, устало опустив голову, неохотно переставляя длинные, тонкие ноги. Маркус вышел из-за кустов.
– Стой! – крикнул он.
Человек дернулся, от страха втянул голову в плечи и потянулся рукой к седлу.
– Не глупи, – посоветовал ему Маркус, – иначе проглотишь пулю.
Тот послушно закивал и даже вытянул ладони перед собой, показывая, что у него нет никаких дурных намерений.
Сделав знак Эшеру и Чесноку, чтобы следовали за ним, Маркус стал неторопливо спускаться по склону холма.
Человек трясся от страха. Был он небольшого роста, щуплый, с красным носом и быстрыми, испуганными глазами.
– Твое имя? – сурово спросил Маркус.
– Иоганн, Иоганн Шварцер… – пробормотал он. – Уверяю вас, что я не сделал…
– Кому ты служишь? Ты солдат?
Шварцер замотал головой с такой силой, что, казалось, она вот-вот должна оторваться.
– Я не солдат. Я слуга, слуга капитана Зембаха. Чищу ему одежду, ухаживаю за лошадью, забочусь о провианте.
– Тогда почему ты здесь, а не со своим хозяином?
– Я… я отстал от отряда. Господин капитан приказали мне разыскать в деревне немного провизии, знаете ведь, как с этим на войне тяжело… Пока искал, пока торговался… Все отправились без меня…
Он опустил глаза, замялся, переступил с ноги на ногу.
– Прошу вас, благородные господа… Отпустите меня… Я добрый христианин и никогда не делал ничего дурного. Оружия у меня при себе нет. Отпустите…
– Что в твоем мешке?
– Это? Это сыр. Вот, смотрите.
Шварцер принялся развязывать узел.
– Видите? Едва удалось сторговать. Если хотите, заберите его. Берите, берите же…
– Куда направляется твой отряд? – не обращая внимания на его суетливые движения, спросил Маркус. – Зачем они здесь?
Шварцер прижал руку к груди:
– Простите меня, благородный господин, но мне это неизвестно. Господин капитан и другие офицеры не поверяют своих дел ни солдатам, ни слугам. Впрочем, Зигфрид, капрал, пару дней назад обмолвился, что наш полк направляют к Дессау.
– Ты что-нибудь знаешь о том, где сейчас шведы?
Но Шварцер лишь развел руками:
– Я ничего не слышал об этом.
– Тогда что, черт возьми, ты слышал? – прикрикнул на него Маркус. – Ты, слуга капитана?
От крика человечек сгорбился, сжался так, что плечи оказались едва ли не на уровне его ушей.
– Я и вправду ничего не… – снова завел он.
Маркус наотмашь ударил его по лицу.
