Кирилл по-прежнему стоял в кругу рассыпанных фотографий, так и не сдвинувшись с места. Он внимательно смотрел на Тоню, словно что-то обдумывая.
Зависла тишина. Тоня чувствовала себя опустошенной, и никаких новых слов у нее не имелось.
– Ты все сказала? – осведомился наконец Кирилл, нарушив тишину.
– Тебе мало?
– Да хватит, пожалуй.
– Ответь только, могу ли я побыть в твоей квартире еще недельку, – но чтобы при этом ты отчетливо понял, что между нами все кончено? И чтобы ты даже не вздумал ко мне прикасаться? Это не просьба, Кирилл, это вопрос, чисто деловой. Ответь мне «да» или «нет», – но если «да», то только на моих условиях!
Он помолчал. Потом сказал на удивление мягко:
– Разумеется, ты можешь здесь жить. Столько, сколько захочешь. И, раз я тебе так ненавистен, то уйду я.
Он прошел в спальню, увидел Тонин чемодан, вывернул его содержимое на кровать, быстро сложил в него пару рубашек и галстуков, трусы и носки, еще какие-то мелочи из ванной и вышел из квартиры, не оглянувшись и не сказав больше ни слова.
Тоня, обессиленная, опустилась в кресло. Как-то так странно вышло, что как будто это она плохая и во всем виновата. А он хороший и невинно оскорбленный. А вот ведь фотографии – они до сих пор валялись на полу! И как же это так получилось, что…
Тоня налила себе еще коньяку. И остаток дня ее уже не мучили никакие вопросы.
Глава 14
Кирилл не появился ни на следующий день, ни через день. Тоня связалась со своим агентом по недвижимости, который сообщил, что ее жильцы по-прежнему категорически отказываются съезжать раньше положенного срока, и попросила найти ей срочно однокомнатную квартиру.
Она была рада тому, что Кирилл оставил ее в покое. Тоня его вычеркнула из своей жизни. Перечеркнула, перерезала, как пуповину. Она провела острым лезвием скальпеля по своей любви, по своему волшебному – фальшивому – счастью. Разрез болел и сочился кровью, но Тоня делала вид, что не замечает.
Через три дня, вернувшись с работы, Тоня привычно отперла дверь, надеясь, что Кирилл не появится и сегодня.
И немедленно выскочила обратно. Она каким-то образом попала в чужую квартиру! Непонятно… А как же к ней подошел ее ключ? Тоня осмотрелась. Номер квартиры был правильный, да и лестничная клетка была знакомой: решетчатые двери вели в оба крыла коридора, а за ними находилось по две квартиры с каждой стороны…
Может ли такое быть, что она вошла не в тот дом?
Тоня спустилась вниз, на улицу. Нет, дом тоже был правильным. Неправильной была сама квартира. Она была не та.
На всякий случай она сначала позвонила в дверь. Никто не откликнулся. У Тони дрожали руки, когда она снова отпирала замок.
Голые стены, голый пол. Исчезли и ковры, и мебель. В спальне вместо кровати стояла раскладушка и бедный маленький шкаф из сосны. Гостиная была пуста, исчезли кресла, столик, бар, секретер – все! Остались только картины на стенах и почему-то книжный шкаф. Третья комната, где раньше находился письменный стол, оголилась целиком. Кухня оказалась оборудована старой советской мебелью – примерно такой, как у нее была в ее собственной квартире, купленной у старушки…
Она вернулась и стала озадаченно рассматривать странные перемены. Кирилл все вывез? Зачем???
Вдруг, похолодев от догадки, направилась в спальню и открыла шкаф. ТАМ НЕ БЫЛО НИ ОДНОЙ ЕЕ ВЕЩИ. Исчезло все: юбки, кофточки, костюмы, брючки, белье – ВСЕ. Вернее, в бельевых ящиках остались пара ее старых трусиков и один доисторический лифчик, а на полке лежала жалкая стопка постельного белья. И все.
Помотав головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение, Тоня отправилась в ванную. На дверце висел ее халат, и, по какой-то странной логике, вся ее косметика оказалась нетронутой: кремы, духи, средства для макияжа…
А украшения? Что он сделал с ними?
Тоня ринулась снова в спальню. Раньше шкатулка с ее украшениями стояла в прикроватной тумбочке. Теперь тумбочки не было, как и кровати. Тоня вновь заглянула в шкаф. И там, в самом низу, в глубине, обнаружила свою шкатулку… Она была пустой. На бархатном донышке одиноко блестело самое первое кольцо, которое ей подарил Кирилл.
Это шутка? Издевка? Наказание? Или выходка больного ума? Тоня не знала, что и думать. Куда Кирилл перевез мебель? Снял другую квартиру? Тогда почему не выставил Тоню из этой? В конце концов, это ведь его квартира! И, если он не хочет ее больше видеть, жить с ней, то просто мог бы потребовать, чтобы Тоня немедленно съехала… Нет, тут что-то такое, что-то особенное… Это послание Тоне, которое она не может расшифровать… Но ощущает его тем не менее вполне внятно: как звонкую пощечину.
Она проснулась очень рано – возможно, от непривычки спать на раскладушке. Часы показывали пять.
Болела голова, и мысли путались. Тоня встала и пошла на кухню: выпить воды. Кухня встретила ее забытым пейзажем советской мебели с советской электрической плитой, неудобной мойкой и холодильником «ЗИЛ».
Она вспомнила: а, да, в квартире все странным образом изменилось!
Ей стало холодно голой, – с Кириллом она привыкла спать без ночной рубашки, – и она сняла с крючка в ванной халат. Поспать еще? До выхода на работу оставалось два с лишним часа. Тоня вдруг вспомнила, что продуктов в холодильнике почти нет. Кирилл забрал оттуда почти все, оставив ей лишь минимум еды. В таком случае, решила Тоня, имеет смысл сходить до работы в магазин.
Она приняла душ и пошла одеваться. И только тут заметила, что на стуле, куда она сложила вчера перед сном свою одежду, ничего нет! Растерянно оглядываясь, Тоня пыталась вспомнить, куда положила вещи… Да нет же, иначе быть не могло: на этот стул! И брючки, и тонкий свитерок, и пиджачок, и колготки, и белье…
Испуганная и заинтригованная, она сделала тщательный досмотр квартиры. Дубленка и сапоги были на месте. Плюс халат… И больше НИЧЕГО. А как же идти на работу?!
Зато у нее осталась косметика – усмехнулась она. Очень мило. Значит, на работу она вполне может накраситься, – и пойти туда голой!
Нет сомнений, это была пощечина от Кирилла. За что – другой вопрос. Сейчас, однако, надо думать, как выйти из положения! Надеть дубленку на халат и отправиться в магазин? Но она так замерзнет. Что же делать?
Она вошла в пустую гостиную, в которой торчал шкаф с книгами, один-одинешенек у стенки. И на нем белел лист бумаги, приставленный к книгам вертикально.
Тоня приблизилась. На листке было размашисто написано:
«Ты сказала, что ненавидишь роскошь, – я тебя от нее избавил».
Она почему-то засмеялась.
– Какой ты милый, Кирилл, – произнесла она вслух, – ты мне мстишь!
Полшестого утра. Что делать? Кому позвонить? Кого попросить выручить с одеждой?
