Вначале я много страдал, даже просто от голода, я иногда думал о куске хлеба и еще больше о глотке горячего кофе. Многие мои товарищи пали либо от болезней, либо их просто убивали, каждую неделю их насчитывалось все меньше, в настоящее время нас осталось только 2 (двое) из нашей сотни. Правда, что, в общем, многие встретили более или менее славную смерть, и что если я не был среди них, то это не от трусости, нет, но просто случайно. В любом случае, моя очередь придет в течение этой недели, быть может.
Мои физические страдания закончились к сентябрю 1943. С тех пор, как я учу своего шефа играть в белот5, играя с ним, я был освобожден от тяжелых и утомительных работ. За это время я стал просто скелетоподобным, мои руки даже не узнавали моего тела, когда терли его, но с тех пор я исправляюсь, и сейчас, когда у нас все есть, и особенно с мая 1944, у нас вдосталь всего (кроме драгоценной свободы). Я очень хорошо одет, проживание и питание хорошие, я в полном здоровье, без живота, конечно, вполне стройный и спортивный, только голова седая, мне дают 30 лет.
Во время всех этих двадцати месяцев здесь я всегда считал самым приятным время на своей кровати, на которую я ложился с мыслью, что я среди вас, что я с вами говорю и часто я видел вас в моих снах. Иногда я даже плакал с вами, особенно вечером первого дня «Кипура», или «Колнидре»6, которую мы7 импровизировали у себя дома. Я много плакал, думая, что и вы делаете то же, где-то в уголке втайне думая обо мне.
Я все время видел, как Симона удаляется в день 17 февраля в компании мосье VANHEMS, когда я провожал их взглядом из окна. И не раз, прогуливаясь в огромном зале (пустого) крематория8, я громко произносил имя Симоны, как будто звал ее и слушал, как мой голос отзывался этим драгоценным именем, которое я, к несчастью, не должен был больше называть: вот это самое большое наказание, которому мог нас подвергнуть наш враг.
С тех пор, как я нахожусь здесь, я никогда не верил в возможность вернуться, я знал, как мы все, что всякая связь с другим миром прервана, здесь другой мир, если хотите, это ад, но ад Данте невероятно смешон по сравнению с настоящим адом тут, и мы, очевидцы, не должны выжить. Несмотря ни на что, я время от времени сохраняю небольшую искорку надежды, может быть, каким-то чудом, я, которому уже столько раз везло, один из самых старших тут, прошедший через столько препятствий, оставшийся в числе двоих из ста, может быть, случится это последнее чудо, но, что тогда станет со мной до того, как найдут это захороненное письмо?
Знайте также, что все те, кто был привезен из Дранси, мертвы: Мишель, Анри, Адель с детьми и все наши друзья и знакомые, которых я не называю здесь по имени.
Я был счастлив тут, среди моих страданий, веря, что вы живы, и с тех пор, как я получил личное письмо от вас, с почерком каждой, – письмо, которое я достаточно часто целую. С этого времени я совершенно доволен, я умру спокойно, зная, что, по крайней мере, вы спаслись. Большинство моих товарищей приехали сюда целыми семьями, а в живых остались только поляки да еще на данный момент и мы, немногие евреи из разных стран. Среди поляков есть Figlary (или Figlarz), он – двоюродный брат отца нашего Figlarz (кстати, что с ним стало?), есть также люди, которые знали Мишеля и Эву в гетто.
Я попрошу вас об одной услуге. Я жил тут общей жизнью с товарищем из моего транспорта, французским евреем, изготовителем и торговцем мехами из ТУЛУЗЫ под именем Давид LAHANA, мы договорились с ним передавать новости друг о друге семьям каждого, в случае кончины одного из нас, и так как, по скорбному несчастью, он ушел прежде меня, то мне нужно дать знать его семье через вас, что его жена, мадам ЛАХАНА, умерла через три недели после нашего прибытия (она доехала живой в наш лагерь с тридцатью другими француженками, которые все уже мертвы), а сам он уехал на транспорте из двухсот человек, все из зондер коммандо, 24 февраля 1944 в Люблин, где их уничтожили несколько дней спустя9.
Давид был ангелом, несравненным товарищем, скажите его семье, что он все время думал о своих двоих сыновьях с исключительной отцовской любовью, думая, естественно, что они спаслись в Испании, также о своей матери, как и о своих сестрах и зятьях. Он всегда повторял в тоске «Боже Милостивый, Боже Милостивый, за что мне столько страданий, сжалься, сжалься…», а я его утешал, он не знал ни немецкого, ни польского, ни идиша, и поэтому все время оказывался в плохом положении, откуда я его выручил, но я не мог спасти его от транспорта, Бог мне свидетель. Напишите же письмо этой семье, несомненно, достаточно хорошо известной в Тулузе, чтобы дать о ней справку, или другим способом, зятья BABANI (если я не ошибаюсь) держат магазин шелка и китайских товаров на бульваре Мальзерб10, попробуйте же найти его через них.
Я прошу вас никогда не забывать добро и поддержку наших друзей, которые помогали вам в мое отсутствие, таких как Martinelli, Vanhems и других, если они есть, не забывайте, что если вы живы, то это благодаря Богу и им. К сожалению, мне ничего не остается, как только выразить мою искреннюю благодарность и наилучшие пожелания: провидение внемлет желаниям, которые человек высказывает перед смертью.
Мое письмо подходит к концу, как и мое время, и я говорю вам последнее: прощайте навсегда, это последний привет. Я обнимаю вас очень сильно в последний раз, и я прошу вас еще раз верить мне, что я ухожу весело, зная, что вы живы и что наш враг проиграл. Возможно даже, что из истории «Зондеркоммандо» вы узнаете точный день моего конца:11 я нахожусь в последней команде из 204 человек, в настоящий момент усиленно ликвидируют Крематорий III12, где я нахожусь, и говорят о нашей собственной ликвидации в течение этой недели.
Извините меня за мой нескладный текст и за мой французский язык, если бы вы знали, в каких обстоятельствах я пишу.
Пусть извинят меня также и все мои друзья, которых я не называю из-за невозможности места13, с которыми я прощаюсь со всеми вместе, говоря им: отомстите за наших невинных братьев и сестер, павших на эшафоте.
Прощайте, моя дорогая жена и моя любимая Симона, исполните мои заветы и живите в мире14, и да хранит вас Бог.
Тысяча поцелуев от вашего мужа и отца.
P.S. По получении этого письма прошу вас сообщить г-же Germaine СOHEN, Union Bank в Салониках (Греция), что ее Леон15 разделяет мою судьбу, как он делил и мои страдания, он всех обнимает и особенно рекомендует Билла своей жене. Даниэль и Лили также давно мертвы, адвокат YACOEL и его семья погибли месяц назад.
Перевод с французского Алины Полонской
Примечания Павла Поляна и Алины Полонской
1 По-видимому, одна из еврейских касс взаимопомощи.
2 Еврейский обычай называть ребенка в честь умершего родственника.
3 Так в тексте (раздельно).
4 Автор хочет сказать, что «участь» заключенных настолько тяжела, что он не решается описывать ее своим близким.
5 Белотте (Belotte) – карточная игра. Играется двумя командами по два человека при помощи колоды из 32 карт (Правила игры см.: http:// samouchiteli.dljavseh.ru/Kartochnye_igry/Belot.html)
