Непримиримые друзья
Дух единой семьи поселился в сборной 50-х независимо от того, какой клуб был базовым – «Спартак» (1954–1956), «Динамо» (1957–1958) или же сборная строилась по так называемому звездному принципу, проще говоря, отсутствовало доминирующее представительство какого-либо клуба (1959–1960). Выступавшие за нее футболисты в расположении сборной забывали о своей клубной принадлежности. Больше того, не скрывали взаимных симпатий непримиримые на поле Яшин с Исаевым, Симонян с Крижевским, Сальников с Кесаревым, старались даже селиться на сборах и во время зарубежных выездов по гостиничным номерам такими смешанными парами.
Это было довольно частое явление, когда сборная сводила, соединяла товарищескими узами футболистов разных команд. Клубные сборы тогда продолжались нескончаемо, и одноклубники порой уставали друг от друга, им не хватало свежих впечатлений, новых лиц. Находили их в сборной. Хотя бы поэтому невозможно согласиться с тем, как Никита Симонян «тянет одеяло» на «Спартак»: «В сборной Лев буквально льнул к спартаковцам Исаеву, Ильину, Татушину Оказывается, он болел за «Спартак» и не скрывал своей привязанности. Но дело в другом. Спартаковцы принесли в сборную особую атмосферу взаимоуважения, заинтересованности в успехе товарища, искренности».
Так сложилось, что вслед за Н.П.Старостиным некоторые его воспитанники толкуют о какой-то спартаковской исключительности, и некоторым высокомерием веет от этих толков. Напрасно уважаемый Никита Павлович отваживает часть ему симпатизирующих, оставляя за «Спартаком» мифическую монополию на искренность и взаимоуважение игроков. И если было так, не очень понятно, почему самого Симоняна, по его собственному признанию, особо тянуло к Крижевскому?
В свое время, много общаясь с Константином Крижевским, я слышал от него только добрые отзывы об отношениях и внутри «Динамо». Впрочем, и сегодня можно справиться об этом у Владимира Кесарева или Владимира Рыжкина. Спросите их и о том, к кому тянулся Яшин. Они ответят: к Володе Шаброву Виктору Цареву, Жоре Рябову, а я еще добавлю – и к самим Рыжкину с Кесаревым. Как видите, среди динамовцев у него друзей тоже хватало, причем и для семейного общения, как с теми же Исаевыми, Симонянами, Ивановыми, хотя Валентин Иванов вовсе не спартаковец.
Валентина Тимофеевна не может забыть, как футболисты с женами или подругами тепло и весело проводили время в динамовском кругу. Совместные праздники, тот же Новый год, были совсем не похожи на банальные попойки, скорее напоминали карнавальные представления. Яшин, Шабров, Царев исполняли танец маленьких лебедей в набедренных повязках или в тогах из старых занавесок. Под хохот присутствующих заходились в индийском танце, одетые в белое солдатское белье с длинными рубахами навыпуск. Пели, музицировали. Присоединялись соседи, тоже что-то изображали, потом все вместе отправлялись к ним в гости, не обходились и без своего любимого футбола во дворе.
В общем футболисты яшинской поры были едины в динамовском братстве на работе и на отдыхе, хотя, как в любом коллективе, бывало всякое – размолвки, недоразумения, «нарушения режима», иногда попросту кутежи, но не водилось ни наушничества, ни склок. Во многом благодаря тому, что Михаилу Якушину удавалось хитроумным лавированием сдерживать натиск ведомственной казенщины и генеральских интриг. С его отставкой в 1960 году, которую некоторые знатоки считают началом отката, а потом и заката «Динамо», атмосфера в команде все больше сгущалась (просветлев лишь на короткий период при Александре Пономареве).
Вот когда «Спартак» со своей известной «вольницей» тонкими усилиями Николая Старостина, прежде всего вне поля, а уже как следствие на поле, обрел долговременное преимущество, материализованное (с решающим участием, само собой, Константина Бескова, а затем Олега Романцева) в спортивных достижениях 80—90-х годов. Сейчас-то «чужих судеб соединенность и разобщенность близких душ», мне кажется, поразила в той или иной степени оба славных клуба, но старостинская закваска сохраняется по крайней мере в отношениях к ветеранам и между ветеранами «Спартака». Малочисленных уже сверстников же Льва Ивановича Яшина такие скрепы, увы, так прочно, как в молодости, не связывают – может быть, потому что нет его самого.
Не всегда легко определить, отчего у тех или иных футболистов возникает взаимное влечение, перерастающее в товарищество. Примешиваются и привходящие обстоятельства. С многими спартаковцами и динамовцами Яшина сближало домашнее местоположение. По соседству на Кутузовском проспекте, где проживал он до 1964 года, пока не переехал в Чапаевский переулок, обитали спартаковцы Борис Татушин, Анатолий Исаев, Анатолий Ильин, динамовцы Алексей Хомич, Владимир Савдунин, Владимир Рыжкин…
Но это, разумеется, был лишь сопутствующий мотив взаимопритяжения. Яшин настолько легко находил общий язык с самыми разными людьми, настолько просто с ними сходился, а те, в свою очередь, настолько ценили его душевную щедрость, что соседство лишь подталкивало к дружескому общению.
Яшин был человек, я бы сказал, «дружбоемкий». Обаяние и широта натуры Левы, Льва, Льва Ивановича притягивали к нему самых разных людей независимо от возраста и положения. Дружбу с заводскими, такими же работягами, вымахавшими в директоров, главных инженеров и главных конструкторов, пронес через всю жизнь. А какой футболист может похвастать семейным общением с тренерами? У Яшина же сложились не просто добрые отношения с наставниками и учителями – они переросли с годами в привязанность, а то и дружбу с Чернышевым, Якушиным, Хомичем, Качалиным, Пономаревым, Бесковым. Добросердечность Яшина стирала разницу и в возрасте, и в клубной принадлежности. В дружбе динамовцы, спартаковцы, торпедовцы были для него равны.
Да, Яшин болел за «Спартак» в детские годы, а без этого уточнения, которое забыл сделать Никита Павлович, можно было бы заподозрить вратаря в шизофрении – как это: переживая за «Спартак», изо всех сил бьется за «Динамо». Команду же в детстве выбираешь неосознанно, следуя за отцом, братом, приятелями. Все Сокольники болели за «Спартак», там, на Ширяевом поле, находилась знаменитая спартаковская база, вот целая округа и была красно-белого оттенка. Любопытно, что в те же годы Игорь Нетто болел за «Динамо» и записываться пошел четырнадцати лет в детскую команду на главный стадион страны в Петровский парк. Но дважды не мог застать тренера, поддался обычному ребячьему нетерпению, да еще совету приятеля, и отправился по соседству – на СЮП (стадион Юных пионеров). Детские грезы не помешали ему стать истовым спартаковцем, более того – носителем спартаковского духа, отрицать который, по-моему, невозможно. Как и Яшину – завзятым динамовцем и символом «Динамо».
Переманивание игроков известно с незапамятных времен и родилось, как сам футбол, в Англии, где обозначавшее его словечко «тейпинг» не выходило из употребления. У нас сей жаргонный термин известен не был, но это не помешало перенять дурной опыт родоначальников. В конце 50-х (или самом начале 60-х – не помню точно) ходили слухи, что хорошие отношения Яшина со спартаковцами один из профсоюзных спортивных боссов решил использовать для «вербовки» лучшего вратаря страны. Когда на кривой козе подъехал с этой идеей к Нетто, тот посмотрел на него так, что одним взглядом выбил у шефа дурь из неумной головы. Сам беспредельно преданный «Спартаку», как никто понимал, что невозможно даже заикнуться Яшину об уходе из «Динамо» – для него это было равносильно дезертирству, предательству. Поэтому даже в шутку никто не решался предлагать Яшину перемену клубных цветов – мог послать далеко-далеко.
