Хвори как будто специально отпустили Яшина к осени, чтобы подарить и ему, и сборной эту поездку, а подключился он к играм национальной команды в начале сентября, проведя первый тайм товарищеской встречи с футболистами Югославии. Мало чем примечательная встреча в политых дождем Лужниках (0:0) соответствовала промежуточности всего невыразительного сезона. Но моего друга, главного редактора белградского еженедельника «Фудбал» Джордже Палича всколыхнул в достаточно вялой игре объявившийся вдруг Яшин.
Как ни в чем не бывало, будто и не пропустил полсезона, он отразил пару очень грозных ударов. Во втором тайме у Кавазашвили уже не было таких трудностей, и Палич, не веривший, что тот мог парировать эти мячи, сказал мне: «Нам не повезло, что Яшин стоял в первом тайме. Если бы было наоборот, определенно увезли бы из Москвы победу». Через несколько дней, получив «Фудбал» с его обширным отчетом, прочитал дословно то же самое в резюме. А я со своей стороны убедился, что если летом 1966-го Яшин не разболеется, играть главные матчи своей сборной на чемпионате мира предназначено именно ему.
Разительный результат выявил и опрос, проведенный мной для справочника-календаря «Футбол. 1966», где 14 футбольным деятелям, тренерам, журналистам и «коллективному болельщику» (Клуб любителей футбола при Лужниках) было предложено предугадать нашу заявку на мировой чемпионат из 22 фамилий, выделив основной состав из 11. Яшин получил все 14 голосов в качестве основного вратаря. Морозов, уверившийся на полях Бразилии и Аргентины в «неиспорченности» заслуженного ветерана, не мог знать, как поведет себя его все менее предсказуемое здоровье, поэтому, обремененный ответственностью, продолжал параллельно наигрывать других вратарей.
Отголоски «заболевания» Яшиным в Англии я сам ощутил там через три года после «матча века» – срок для футбола колоссальный, если принять во внимание, что какая-то пара матчей может сгубить репутацию, особенно вратарскую. Чемпионат мира-66 едва начался, Яшин (прибереженный Морозовым к главным схваткам) еще даже не выходил на поле, а его назойливо доставали журналисты со всего света и фаны даже вдали от шума городского, в уютном местечке Дарэм, где остановилась советская команда.
Там я был свидетелем показательной сцены. Закончилась тренировка, и Яшин вышел за ограду стадиончика – у него оставался пяток минут для встречи с женой, приехавшей в группе туристов. Но советского вратаря подкараулила, пожалуй, не стайка, а хищная стая местных мальчишек, по виду младшего и среднего школьного возраста, плотно прижала к красной кирпичной стене стадионной конторы и вынудила давать автографы. Яшин делал это не равнодушно-пренебрежительно, как иные величавые и неприступные чемпионы тех лет (сейчас смирились – это входит в рабочий регламент), а терпеливо-благожелательно, с фирменной своей, покоряющей улыбкой. Не уверен, что Валентина Тимофеевна помнит этот мелкий, но, по-моему, многозначительный эпизод, а я и сейчас вижу ее понимающий, но грустный взгляд – поговорить-то после месячной разлуки, связанной со сбором и ранним выездом команды на место, так и не удалось.
Подобные сцены приходилось наблюдать в разных странах и городах, да и у себя дома, когда спутникам приходилось подолгу, набравшись терпения, ждать Яшина, пока он не закончит раздачу автографов. Н.П. Симонян рассказывал, что однажды, спеша с Яшиным в гости, дожидался его на выходе из Лужников ровно 45 минут – целый футбольный тайм! «Извини, дружище, что поделаешь, отказать не могу», – только и произнес в оправдание. Я же хотел отметить тягу к нему именно на родине футбола, где чемпионат мира, по моим наблюдениям, вызывал интерес постольку, поскольку в нем играла и претендовала на «Золотую богиню» английская сборная. Остальные в силу культивируемого там десятилетиями комплекса национального футбольного превосходства мало кого занимали. И брешь в этом безразличии могли пробить лишь бразильцы во главе с Пеле (пока не оскандалились), уже в ходе чемпионата Эйсебио и, может быть, венгр Альберт, а в течение всего пребывания – один Яшин.
Морозов освободил возрастного вратаря от расхода нервов в менее значительных матчах предварительной группы, первом и третьем – со сборными КНДР (3:0) и Чили (2:1). Трудно сказать, как оценивался бы этот шаг в случае малейшей осечки, но он оказался удачным. А во второй игре, определявшей выход в плей-офф, на поле «Рокер парк» в Сандерленде появился Яшин. Противник был знакомый – сборная Италии, но «скуадра адзурра» была настроена как никогда агрессивно. Правда, урон она понесла от сборной СССР более плачевный, чем тремя годами раньше. Непопадание из предварительной группы в решающую стадию игр расценивалось на родине двукратных чемпионов мира как несмываемый позор.
Помню, как мои соседи по ложе прессы, пожилые писатели Лев Кассиль, Леонид Малюгин, Цезарь Солодарь синхронно глотали валидол – так велико было напряжение. Но оно будто не касалось Яшина – маститый вратарь проявил завидное хладнокровие. Обе команды играли в свою силу, правда, у нашей козыри были поярче – труднопроходимый оплот обороны Альберт Шестернев, разумно распоряжавшийся мячом Валерий Воронин и прежде всего Лев Яшин с Игорем Численко. Их взнос в минимальный выигрыш равной схватки (1:0) перевесил все итальянские контраргументы.
Участнику матча, одному из лучших защитников мира той поры Джачинто Факкетти (скончался в 2006 году президентом миланского «Интера») оставалось только грустно вздыхать: «Наша команда проиграла – не знаю, как точнее сказать – то ли из-за меня, то ли из-за Яшина. Я любил атаковать и вот прорвался к воротам, ударил сильно впритирку со стойкой. Мяч непременно должен был попасть в сетку. Как Яшин дотянулся, я понять не мог. И до того расстроился, что почти остолбенел – не мог играть несколько минут. Численко получил полную свободу и в это самое время забил мяч, решивший исход дела».
Факкетти привел этот эпизод, поскольку сам был задействован, но решающее влияние Яшина на ход и исход матча не ограничивалось одним эпизодом, и английская пресса уже в вечерних выпусках газет это подчеркивала. «Тайме» отмечала, что «как только итальянским форвардам удавалось выйти на свидание с Яшиным, у них начинали дрожать коленки».
Оказавшись в 1/4 финала, советские футболисты вновь использовали столь грозное оружие, временно припрятанное во время последнего группового матча, уже не имевшего спортивного значения в связи с досрочным выходом в следующий круг. Как можно было ожидать, появился в игре с командой Венгрии, еще недавно регулярным партнером на ежегодных рандеву с советской сборной. Венгры до этого украсили мировой форум красивой и убедительной победой над самими бразильцами (3:1) в одном из лучших поединков турнира. Но у нас с ними сложились свои счеты, и при массе обоюдных ошибок, сборная СССР в очередной раз взяла верх (2:1).
Слово вратарей и здесь оказалось самым весомым и зримым. Один сплоховал, а другой выручил. Нет нужды смаковать очередные яшинские подвиги, но показательно, что британское телевидение в вечернем выпуске шесть раз показывало их подборку, не уставая сопровождать словами «лучший вратарь чемпионата мира». Хотя, чего скрывать, по окончании турнира вратарем № 1 в большинстве классификаций был признан англичанин Гордон Бенкс – может быть, потому, что был далеко не последним в рядах завоевателей «Золотой богини».
