Там ждал его еще один сюрприз. На маленьком шатком столике лежала записка, написанная мелким, косым почерком:
"Добро пожаловать, господин Кисанов! Извините, что не могу принять вас лично, – я занят. Поехал покупать яблоки для Александры – беременной женщине нужны витамины!"
Алексей снова покачал головой – то ли осуждая, то ли восхищаясь... И покинул квартиру.
Александра. 26 октября
...Александра думала весь день над его словами. Ей очень хотелось найти им возражение, умное и внятное, но она его не находила. По большому счету, в его словах была правда. Она снова вспоминала Тимура
[8]
– так и есть, она была для него предметом. «Предметом его любви»... Какое дикое словосочетание! Люди нашли абсолютно точные слова для обозначения тех самых отношений, о которых говорил Бенедикт, не подозревая при этом всю глубину их бесчеловечности...
Бенедикт появился на даче поздним вечером, часов в десять.
– Как вы думаете, Александра, любовь существует? – отдаленно прозвучал вопрос, сопровождаемый скрипом дверцы старого холодильника.
– Смотря что называть этим словом...
– Ну, не усложняйте. То, что обычно называют люди любовью.
– Люди обычно называют этим словом самые разные чувства.
– А вы, что вы называете этим словом?
– Я его стараюсь не произносить.
– Не доверяете ему?
– Примерно так.
– Это верх мудрости. – Он усмехнулся. – В той умной книжке, что я вам дал почитать, утверждается, что любви к другому не существует. Есть только отраженная от другого любовь к себе. Вот я и хочу узнать у вас: вы любите Кисанова?
– Да.
– Как это? Что вы чувствуете к нему, почему называете это любовью?
Она задумалась. Вопрос был непростым... Но Бенедикту действительно хотелось услышать ее ответ, она это чувствовала.
– Если честно...
– Мне нужно только честно! – донеслось из-за двери, на этот раз совсем близко.
– Так я и говорю: "если честно"... Жизнь моя сложилась так, что до Алеши мужчины меня не любили. Они хотели меня иметь. Я не имею в виду только сексуальный аспект, хоть это тоже... Я о другом... Психологическом, наверное, желании: подчинить, обладать, распоряжаться...
– Я как раз вчера вам об этом говорил. И Ки-санов ваш такой. Все люди одинаковы. Женщины хотят подчинить мужчину. Мужчины – женщину.
– Нет...
– Или она его, или он ее!
– Тоже нет...
– По-другому не бывает!
– Бенедикт... – Александра села на пол у двери, через которую велся разговор. – Бенедикт... Вы правы, конечно, люди часто пытаются установить в отношениях свое главенство... Я иногда думаю, что человеческие отношения в сфере эмоций вполне можно сравнить с бизнесом: есть бизнес, основанный на здоровом "ты мне – я тебе", то есть на взаимном обмене. А есть рэкет – вымогательство, насилие. Так примерно и в чувствах...
– "Ты мне – я тебе", так не бывает. Всегда один отдает больше, а другой его потребляет. Рэкет, как вы сказали. Это неизбежно.
– Избежно! Сложность только в том, чтобы найти такого человека, кото...
– Родителей, например, не находят.
– Разумеется, но потом, вырастая, вы сами выбираете, с кем дружить и кого любить. Делаете ошибки и учитесь на них, начинаете быстро распознавать сущность человека по первым же словам, жестам и выражению глаз...
– Родителей не выбирают!
– Да, но... Ну хорошо. У вас были в детстве проблемы, я понимаю.
– Вы ничего не понимаете!
Она промолчала. Да и что можно сказать ему в ответ?
– Вы мне так и не ответили, что у вас за любовь такая с Кисановым.
Она подумала некоторое время. Слова подбирались тяжело, но она чувствовала, что сейчас очень важно их найти.
– Мы дополняем друг друга. Ему плохо без меня, а мне плохо без него. Помните сиамских близнецов? С единой системой кровообращения? Это вот примерно так же. Мы два отдельных существа, но у нас единая система кровообращения.
– Непонятно. Объясните получше! Вы же журналистка, и вроде бы талантливая, как говорят, так найдите слова!
– Это очень трудно... Ну, например, когда я его обнимаю, я чувствую себя защищенной...
– То есть он вам отдает себя. Значит, вы его подавляете.
– Да нет же! Он тоже чувствует себя защищенным, когда обнимает меня...
– Он? От чего? От чего защищенным?!
– От "больших ветров"... Его жизнь – на ветру, то есть на неуютном перекрестке разных отрицательных событий... И я – я его дом. Убежище.
– Вы ему это внушили! Нормальный мужчина всегда живет на перекрестке "больших ветров"! Это его естественное состояние. А вы ему внушили, что он нуждается в вас!
Александра умолкла. Бенедикт, которому этот разговор был со всей очевидностью важен, желал меж тем не ее ответа и не ее мнения. Он искал доказательств своей правоты. В каких-то одному ему ведомых идеях...
– Хорошо, – сказала она. – Расскажите, что думаете об отношениях вы. Любовных или дружеских. У вас на это свой взгляд, верно?
– Одни потребляют других.
– Бенедикт...
– Замолчите! Я не нуждаюсь в проповедях!
– Да я и не собиралась...
– Замолчите же, наконец! – Он нервно дернул ручку двери, словно хотел проверить, заперта ли она.
Александра подчинилась. У него есть второй ключ от ее двери, она не забыла...
...Она решила, что он ушел к себе в комнату, потому что до нее не доносилось больше ни звука. Но выйти она не отважилась. И правильно сделала. Голос его долетел с кухни, – видимо, все это время он сидел там, в полной тишине.
– Вы верно сказали, рэкет... Моя мать изменяла моему отцу... И дело даже не в самом факте – больше половины супружеских пар подвержены изменам, по статистике. Но она изменяла открыто, нагло. Смеясь ему в глаза. Она знала, что он ее так любил, что не осмелился бы на разрыв... Она приходила ко мне среди ночи и пахла не моим папой – она пахла чужими мужчинами, когда наклонялась меня поцеловать... Я ненавидел этот запах. Я ненавидел ее поцелуи. А он – он ее жалел.
– Так, может... – осмелилась Александра, – это и есть великодушие?
– Величие души должно быть по размеру души! Какое, к черту, великодушие может быть у мужчины, об которого каждый день вытирают ноги, а?! Он не был великодушным, он просто любил ее. И страдал. Потому что она отняла у него все, даже меня! И папа с этим смирился... Когда я заговорил, она была в восторге. А папа испугался. Он давно чувствовал, что я все понимаю. И испугался, что я это ему скажу...
