– Зато, возможно, спасли себе жизнь.
– Возможно, – передразнил его я, но дальше спорить не стал.
Зато это известие меня успокоило. Маркитант не путался и вёл куда надо. А крюк… пожалуй, лучше натоптать лишнюю мозоль, чем перебраться в край вечной охоты или в гости к предкам.
Наш путь лежал через многоэтажку, построенную из бетонных плит. По ней шарахнули сверху чем-то особым, и теперь высотка сложилась словно карточный домик. Можно было бы её обойти, но проводник упрямо попёр прямо через неё, не боясь того, что остатки стен могут навсегда схлопнуться над нами.
Мы пролезали в чёрные, будто выточенные гигантскими червями дыры, то поднимались, то опускались, вечно цеплялись за проржавевшие до ветхого состояния металлические трубы или за ошмётки вечного пластика.
Пару раз оказывались в тупике, забредали в непонятные коридоры, которых никогда не было на плане здания: они появились после чудовищного обрушения.
Но вот показался какой-то просвет, мы двинулись к нему. Радуясь, что ещё немного – и покинем этот лабиринт. Я никогда не боялся закрытого пространства, но здешняя атмосфера изрядно давила на психику, заставляя крепче держаться за меч. Тут когда-то случилось много нехорошего, а это всегда оставляет свой след.
От желанного рывка на свет остановила поднятая рука маркитанта. При этом он почему-то присел на корточки.
– Стоп, – велел маркитант.
– Что, опять предчувствия? – буркнул я.
Мне безумно хотелось убраться отсюда подальше и не возвращаться никогда.
– Хуже, – мрачно произнёс проводник. – Гораздо хуже.
Он поманил меня пальцем.
– Вон, смотри, только аккуратно и, главное, не высовывайся. Я такого сроду не видел!
– Хорошо!
Я подобрался поближе к отверстию. Увиденное меня не обрадовало, а испортило и без того казавшееся плохим настроение. Но теперь оно стало и вовсе безнадёжным.
Очевидно, во время большой войны тут пытались выстроить линию обороны. Иного объяснения столь длинной и широкой траншее, протянувшейся на несколько километров, дать было невозможно. За столетия она перестала быть глубокой, но всё равно впечатляла масштабами. Тут работала строительная техника предков. Чтобы выкопать вручную, понадобились бы тысячи людей – страшная по нашим меркам цифра.
Но не сама траншея привлекла к себе наше внимание, а то, что творилось возле неё, на расстоянии двух десятков метров от места, где мы укрылись. У меня чуть глаза от удивления не вылезли.
Возле траншеи, вытянувшись цепочкой, стояли с полсотни нео, все особи мужского пола, грозные и могучие – встреча с любым из них для меня могла бы закончиться плачевно. Одно то, что вытворяли эти обезьяны, заставляло содрогнуться. Вот нео оказались у самой кромки ямы. Самый первый в цепочке покорно склонил голову. Стоявший за ним зашёл чуть сбоку, взмахнул тяжёлым топором и … снёс первому нео башку, та, прыгая как мячик, упала в яму. Убийца абсолютно хладнокровно пинком отправил обезглавленное тело следом за ней.
Не глядя на результат своих трудов, передал оружие соседу и… точно так же, как недавно им же убитый, наклонился. Взмах топора, фонтан крови – и труп ещё одной обезьяны падает в яму.
Сцена повторилась снова и снова. Нео зачем-то истребляли друг друга, это никак не вязалось с их обычным поведением. В глазах некоторых из них можно было разглядеть смесь ужаса и тоски, но они покорно убивали своих соплеменником и с тем же рабским послушанием подставляли шею. Что-то тут было не так! Они действовали, как куклы, марионетки в чьих-то злых руках. Но почему? Что заставляло их идти на убой? Какая неведомая сила овладела ими?
– Они что, с ума посходили? – поражённо сказал я. – Может, эпидемия какая?
– Ни то, ни другое, – произнёс маркитант. – Посмотри направо. Кого видишь?
Я последовал его совету и сразу же выругался:
– Блин! Надо же было нарваться!
Справа от цепочки нео стоял урод с лицом, испещрённым незаживающими язвами, по отвратительной внешности которого сразу можно было определить шама.
– Повезло, что это только младший шам. Старший мог бы нас почуять, – заметил маркитант.
Действительно, у телепата-мозгокрута был только один нормально функционирующий глаз на лбу. Два других оказались затянуты кожей. Силёнок у такого мутанта намного меньше, чем у особей более высокого класса, и потому шам пользовался железякой, согнутой в форме почти правильного квадрата. Я слышал, что эта рамка помогает этим гадам концентрироваться и усиливает их телепатические сигналы. Ещё они варили алкогольную настойку, та тоже каким-то образом увеличивала их возможности. Однажды ополченцы притащили несколько трофейных бутылок, найденных в логове дохлого шама. С их слов – самогонка самогонкой, отвратительная на вкус, но крепко бьющая по шарам.
Между шамами и нео давняя «любовь». Телепаты сколачивают из обезьян небольшие отряды и, используя ментальный контроль, вертят ими как заблагорассудится. Нео служат как рабы, загоняют для шамов дичь и могут сами же пойти на прокорм в случае, если охота не удалась и день выдался голодным.
По большому счёту мне было плевать и на тех, и на других. Ни грязные, давно растратившие остатки всего человеческого, людоеды-нео, ни колдуны-шамы не вызывали у меня ни малейшей симпатии. И чем больше они истребляют друг друга, тем лучше.
В другое время я бы только приветствовал увиденную сцену казни. Но… во мне ещё были слишком свежи воспоминания о жутком параличе, охватившем нас во время нападения крысособак. Я чересчур хорошо помнил, каково это – стоять соляным столбом, не чуять рук и ног, видеть смерть, но не иметь возможности сопротивляться. И эти переживания оказались столь глубоки и затронули такие могущественные силы в душе, что я, сам не осознавая происходящего, зарядил арбалет и отправил болт в цель, почему-то точно зная, что он угодит прямо в голову жестокой твари, в мозгах которой творится нечто ужасное и смертельно опасное для всего живого на земле.
Арбалетная стрела тихонько пропела в воздухе. Щам даже успел что-то почувствовать, он обернулся. Болт впился точно в центр глазного яблока на лбу мозгокрута.
У телепата не было ни единой возможности выжить, он умер мгновенно. И с его гибелью ментальный приказ перестал действовать. Шамы очнулись, сначала потрясённо оглядывая себя и тела своих убитых сородичей на дне братской могилы, а потом они увидели распростёртый труп своего мучителя и бросились к нему, растерзав за ничтожные доли секунды.
Проводник больно ударил меня по плечу.
– Нечай, ты что натворил, сукин сын! Они ведь за нас сейчас примутся!
Он был прав, нас заметили. Нео кинулись за нами и довольно быстро догнали: им было проще, они ориентировались тут гораздо лучше нас и потому с лёгкостью перерезали нам все ходы и выходы. Я уже горько раскаивался о поступке. Надо было и впрямь позволить шаму довести ту ужасную экзекуцию до конца.
