– Сдавайтесь! Другой возможности больше не будет, – снова включил динамики «Рекс».
– Русские не сдаются! – крикнул я, обливаясь холодным потом.
– У вас есть пять минут. Отсчёт пошёл, – равнодушно отозвался био.
Мне было нереально страшно, я осознавал, что стою на краю могилы, хотя на самом деле её и не будет: наши тела исчезнут в топках реакторов, растворятся, будто нас и вовсе в природе не существовало. Но внутренний стержень, готовность к самопожертвованию и сопротивлению до конца, каким бы ужасным он ни был, то, что заложено в нас вековой историей нашего народа, постоянно сражавшегося с захватчиками и не привыкшего уступать даже пяди родной земли, – всё это вдруг зацементировалось во мне, укрепило, сделало мой дух твёрдым как сталь.
Я был готов драться. Неважно, что из оружия лишь меч, а против нас самые грозные творения рук человеческих – боевые автоматы. Биоинженеры, их создававшие, учли многое, кроме одного: тот, кто не боится смерти, готов положить жизнь на алтарь ради того, что ему так дорого.
Я обвёл глазами окружавшие нас развалины когда-то огромного и прекрасного города, устремил взгляд на главную – Спасскую башню Кремля. Подумал о тех солдатах, что в далёком 1941-м году остановили не менее грозного врага, а потом воздвигли свой флаг над рейхстагом. Им тоже было трудно, наверное, труднее, чем нам. Но они сражались и победили. Значит, и мы будем сражаться, и если не победим, то приблизим сладкий миг победы для остальных: тех, кто сейчас в Комплексе, за стенами Кремля, в прочих обителях человечества.
– Давайте прощаться, друзья, – сказал Вышата. – Простите, если что было не так.
Его голос дрогнул. Он обнял меня, потом кио и маркитанта.
– Даст бог, ещё свидимся, – произнёс Сержант.
Он отсалютовал Кремлю, на его лице появилась улыбка.
– Никогда б не подумал, что с такой охотой пойду умирать, – вдруг сказал кио. – Я вдруг вспомнил прошлое. Моих ребят из разведвзвода. Комбата, ротного… парней, с которыми делил всё, что у меня было. Вспомнил жену. Это её звали Любой. Помню, как меня ранило, – он заскрипел зубами. – Я не хотел так долго жить, не собирался, но теперь я до безумия рад, что стою сейчас здесь и с вами. И это для меня честь, мужики!
И кио, как и пластун, попросил у всех прощения.
– Маркитантов принято считать кусками дерьма. Дескать, гнилой, продажный народец. В общем, от своего лица прошу прощения за всех нас, – сказал Василий.
Я хлопнул его по плечу.
– Тебе не в чем винить себя. Ты только что искупил грехи свои на сто лет вперёд. Ну, и если что, не думайте обо мне плохого. Ведь это по моей вине вы здесь оказались. Лучше бы, конечно, если бы вас вёл кто-то другой… более опытный и знающий. Но, видит всевышний, я старался как мог.
– Осталась минута, – сообщила металлическая тварь.
И это стало последней каплей. Будто кто-то вкрутил мне в мозг раскалённый шуруп и стал его проворачивать. Я вскрикнул от боли, пошатнулся. Друзья с удивлением посмотрели на меня, не понимая, что происходит.
И вдруг боль отпустила. Мозг разом очистился, мысли стали лёгкими и светлыми. Душа словно воспарила, и я смог увидеть с высоты всю картину: защитников Кремля, в отчаянии кусающих локти, готовых прийти на выручку, но понимающих, что шансов у них нет. Разглядел скопление нео, увидел отвратительную рожу каждого из них. Ненависть наполняла их сердца. Они хотели только одного – убивать.
Я мог бы их пожалеть, ибо не ведали они, что творят. Но эта жалость не спасла бы их заблудшие души. Не всегда надо подставлять другую щёку после того, как тебя ударили. Есть случаи, когда бить надо первым.
Мои мысли проникли внутрь биомехов, я соединился с их процессорами, перед глазами побежали цепочки логических «нулей» и «единиц», складывающихся в причудливый орнамент не живого, но и не мёртвого существа. Как это ужасно – не понимать, к какому миру ты принадлежишь! Быть чужим и там, и тут. Даже рукотворный процессор осознавал это, но прятал свой страх в самых далёких ячейках памяти.
Взгляд переместился на дампов. Уроды, калеки, мутанты… моя мать тоже был мутантом, но при этом оставалась человеком до конца. А вы… просто твари. Вам всё равно кого кромсать мечами, бить алебардой или расстреливать из арбалетов. Вы – нелюди. Отвратительные снаружи и ещё ужаснее внутри.
Душа вновь вернулась ко мне. Я ощутил мощную волну внутри меня. Она будто родником била из земли, достигала ног и плавно струилась, перетекая к рукам. И эта волна несла в себе дотоле невиданную силу.
Меня просто распирало от энергии, я же не просто принимал, я мог генерировать её, преобразовывать во что-то другое. Передо мной открывались новые горизонты, а сила моя росла.
Друзья испуганно отшатнулись, когда мои ладони заискрились синими клубками разрядов. Больше всего испугался Вышата – он ведь не был свидетелем сцены, когда я расправился с собаками кио. Однако и Сержант, и маркитант тоже были удивлены. Я уже был другой, попадись мне сейчас те собачки, стёр бы их в труху, не напрягаясь. Во мне сейчас бушевала такая сила, по сравнению с которой прежний выплеск был детским баловством, забавой.
Я выбросил энергетические нити, обвил ими «Рекса» и стоявший поблизости от него не менее впечатляющий «Коллектор». Роботы беспомощно задёргались, не в состоянии понять, во власти какой таинственной силы они оказались.
Мне доставило особое удовольствие сдавить их, как тюбик с зубной пастой, видеть, как лопается бронированный панцирь, как трещат переборки и мнётся железо. Я мял био, как пластилин, превращая их в нечто бесформенное, в какую-то кучку дерьма. А наигравшись, метнул в скопление нео, раздавив сразу несколько десятков этими необычными снарядами.
Я наслаждался происходящим, мне безумно нравилось это свалившееся из ниоткуда могущество. У ещё одного «Коллектора» было многовато лап – целых двенадцать, я уполовинил их число, а выдранными с корнем механическими ногами протоптался по дампам, превращая их уродливые тела в не менее отвратительные лепёшки. Затем обвязал «Коллектора» его же манипуляторами, закрутив сверху узел бантиком, и отправил этот праздничный презент в другое скопление мохнатых. О, они оценили мой подарок, ведь под ним полегло много их сородичей.
Не знаю, сколько бы я мог ещё так резвиться. Пока во мне бушевали силы, фантазия била ключом. Я вытворял дикие вещи. Разбивал био вдребезги, обрушивал стены на дампов и нео, играл многотонными махинами, как футбольным мячом, пробивая им штрафные и пенальти.
Я был жесток. Муки роботов и человекоподобных существ бодрили меня, а их вопли звучали сладчайшей на свете симфонией. Но эта жестокость была справедливой. Не я их, тогда они бы меня, а если точнее – то нас.
Сотни людей с кремлёвских стен наблюдали за этим побоищем. Они подбадривали меня криками, они были со мной всей душой. На их глазах происходило методичное избиение врагов. И я постарался, чтобы действие им запомнилось надолго, неважно в какую цену это бы мне обошлось: сгорю ли я потом, как спичка, или восстану из пламени подобно сказочной птице Феникс.
