– Не балуй! – предупредил чей-то бас.
Я обернулся на голос, увидел неподалёку мужчину в черной бесформенной рясе, скрывавшей и фигуру, и лицо. Однако вряд ли это монах, скорее что-то иное, с чем я пока не сталкивался. В руках автомат, ствол которого смотрел на меня.
– Где я?
– Скоро узнаешь, – недобро отозвался охранник.
Он приоткрыл маленькое окошечко в двери и выкрикнул в него:
– Эй, дьяка зовите. Парень очухался!
Я отвернулся к стене. Интуиция подсказывала, что таинственный дьяк если и явится по мою душу, так точно не с подарками. Пахло допросами, и многое в новой моей обители намекало на это. Радовало одно: кажется, я всё же попал в Кремль, вот только почему столь холодный приём? Чем я провинился?
– Ишь, какая ты важная птица, – вдруг отозвался охранник. – Гордись, парень! Самого Тайного дьяка к тебе приказано звать, даже не подьячего!
– С чего б такая честь? – хмуро спросил я.
– Потерпи малость! – Мужик в рясе не был расположен пускаться в объяснения.
За дьяком не заржавело, он появился так быстро, словно ждал за дверью.
Такая же чёрная ряса, капюшон, надвинутый так, что не видно лица. Интересно, это он меня опасается или своих?
– Ну, здравствуй, друг ситный, – произнёс Тайный дьяк, присаживаясь возле моей лежанки на табурет, который ему услужливо подвинул охранник.
Пусть в его интонациях правила бал дружелюбность, ну, будто бы пришёл добрый дедушка внучка проведать, меня она не обманывала.
– И вам не хворать, – сказал я.
– Давай знакомиться. Начнём с меня. Я глава кремлёвского Тайного приказа или по-другому – Тайный дьяк. Имени моего тебе знать нет надобности.
– И как мне к вам обращаться?
– Называй просто – дьяк, я не обижусь. А сам кто таков будешь?
– Нечай, сын старосты из Комплекса, его Добрыней зовут.
– Добрыня, бывший дружинник?
– Да. Тот самый, – подтвердил я.
– То-то лицо мне твоё знакомым показалось, Нечай. Похож на батьку, ничего не скажешь!
Я выразительно посмотрел на спутывающие меня верёвки.
– Развязать не хотите? Разговор легче пойдёт.
Дьяк бросил на меня оценивающий взгляд.
– Дашь слово не дурить, прикажу развязать.
– И в мыслях не было.
– Развяжи, – велел дьяк охраннику.
Тот беспрекословно выполнил приказ. Теперь, когда меня больше ничто не сковывало, стало легче. Я присел, потирая следы на запястьях, натёртые верёвками.
– Сурово вы со мной поступили. К чему такая осторожность?
– А как без неё?! – удивился дьяк. – Сам посуди: после того, что ты вытворял на глазах всей честной братии, мы были вынуждены позаботиться о нашей безопасности. Кто ж знает, что тебе в голову может взбрести. Сейчас био курочишь, потом за нас возьмёшься. А тут мужики простые, бабы, детишки… Ну как не подстраховаться?! Поставь себя на наше место.
– Спасибо на том, что хоть не прибили, покуда в отключке валялся, – буркнул я.
Мне эта история нравилась всё меньше и меньше. Не такого приёма я ожидал в Кремле.
– Да пожалуйста! – с иронией отозвался дьяк. – Признаюсь, были такие мысли, что уж… У нас в Кремле народец осторожный живёт, к мутантам с подозрением относится. Иной раз и вправду лучше сначала пристрелить, а потом спрашивать.
– Но ведь не пристрелили почему-то?
– Слово за тебя молвили. Вышата перед самим князем поручился, – объяснил дьяк. – Теперь на ус мотай: если натворишь что-то против Кремля, поручитель твой первым пострадает. Не подведёшь батькиного друга?
– Я же сказал, что даже помыслить о таком не могу, – обиделся я.
– Вот и славно. Если о судьбе друзей своих беспокоишься, так я тебе сразу скажу: за них переживать нечего. И маркитанта, и кио временным жильём обеспечили, на довольствие поставили. Всё в порядке у них: сыты, довольны, в баньке попарились, кваску испили, о тебе спрашивают. Ну, а коли бабёнку найдут сговорчивую и по нраву – вообще как сыр в масле покатаются.
Вроде бы новости были хорошие, но я по-прежнему не верил в добродушную улыбку Тайного дьяка, в его показной оптимизм. Слишком много фальши. Рано или поздно игра в доброго дедушку закончится…
– Я могу с ними увидеться? – закинул удочку я.
– Это уже от тебя зависит. Официально ты на лечении находишься, восстанавливаешься после недавних событий. – Произнеся это, Тайный дьяк сочувственно покачал головой: – Плохо ты к себе относишься, Нечай, наши эскулапы едва сумели с того света тебя вернуть. Совсем истощил себя. Видимо, не умеешь ты толком способностями мутанта-телекинетика пользоваться.
– Так я только недавно о них и узнал, – признался я. – Совершенно случайно всё получилось. Думаю, если б не Поле Смерти, вряд ли бы у меня вообще хоть что-то получилось.
– Слышал об этом. Друзья твои рассказывали, – закивал дьяк. – Как с мороками славно сражались и, что само главное, – с победой вышли. Не каждый дружинник верх бы над ними одержал. А вы смогли!
Я не сразу уловил перемены в его поведении, но не удивился, когда они произошли.
– Всё, молодой человек. Поговорили и будет, – теперь в его голосе лязгал метал. – К делам нашим грешным переходить пора. Ты знаешь, как в старину допрос вели?
– Про детектор лжи спрашиваете? – пожал плечами я. – Слыхал о таком.
– Нет у нас никакого детектора, а коли и был бы, так где ж спецов подходящих найти? – хихикнул дьяк. – К тому же, какой от него толк – знающий человек любую технику вокруг пальца обведёт. Имеются методы понадёжней. Проверенные временем и столетними практиками. Допрежь нашего приказа существовал другой, назывался он Тайной канцелярией. Пусть тебя не смущает название, там не только бумажки писать умели и прочую бюрократию разводить. Серьёзное было учреждение, – с придыханием произнёс дьяк. – Всю страну в страхе держали. А любой допрос начинали с дыбы. Знаешь, что такое дыба, Нечай?
– Нет, – сказал я.
– Ничего. Скоро познакомишься. Три виски на ней выдержишь, и тогда твоим словам вера будет.
Глава 30
Дверь открылась. В комнату, которую хотелось бы назвать камерой, вошёл ещё один «монах», но поверх чёрной рясы на нём был коричневый кожаный фартук в бурых разводах.
– Вот, Нечай. Прошу любить и жаловать – лучший мастер заплечных дел в приказе. Для тебя его вызвал, – похвалился дьяк. – Зовут Никифором. С чего начнём, любезный?
Палач задумчиво посмотрел на меня:
– Парнишка крепкий, повозиться придётся. Как бы кнут не пришлось в ход пускать.
Я подскочил:
