Он еще раз перебрал в уме все возможности поиска: по институту, по собаке, по машине, по родителям… Ничего больше! А то, что имелось, себя не оправдало.
Пока.
Оставалось только ждать звонка.
Мысль, что похититель может не позвонить никогда, Алексей гнал от себя категорически. Как только она высовывала голову, он тут же отправлял ее нокаутом обратно, чтобы не смела подниматься в его сознании. Эта мысль слишком страшна, ибо чревата другими целями похищения, думать о которых было бы жесточайшим самоистязанием…
Он просто ждал звонка. И до вечера твердил Саше, что сегодня – в крайнем случае, завтра – им позвонят, обязательно, слышишь, Саша! И тогда они с Серегой обязательно найдут детей, обязательно!
Саша отводила глаза, прятала, а когда случалось все же им взглядами пересечься, то глаза ее излучали столько тоски, что хоть волком вой…
День второй, утро.
Квартира Николая Петровича
Николай Петрович беспокойно огляделся. Вроде все тихо. Митя еще прийти не должен: не успел бы обернуться. Хотя кто его знает, где живет сестра этой подруги… Может, совсем близко?
Да и к сестре ли он поехал? Сомнительно, все тут сомнительно!
И еще более сомнительно оттого, что Митька намылился втихаря смыться из квартиры. Чемодан приготовил. Но за ним-то он вернется, тут ведь все его пожитки, так что будет у него еще разговор с Николаем Петровичем. Серьезный разговор, мужской. Мало ли что инвалид, он в зубы еще может крепко заехать!
Однако ж негоже, что чемодан Митькин стоит раскрытый на диване… Николай Петрович выкатил в коридор и запер дверь на второй замок, от которого у жильца ключей не имелось. Замок поворачивался туго, его сто лет как никто не трогал. Он на двери торчал еще с тех времен, когда жинка была жива. Она все воров боялась, запиралась. А он, Колян, никого не боится. Да и то, кому он нужен? У него и взять нечего, вся его ценность – коляска инвалидная… Вот разве только четыреста долларов, которые жилец ему заплатил, – но в наше-то время лихое разве это деньги?
Ему удалось наконец повернуть круглую ребристую головку замка, и, успокоенный тем, что квартирант не захватит его врасплох, он вернулся к чемодану. Сложил вещички обратно, прикрыл его крышкой, не запирая: листки он пока на место не убрал, ему еще почитать их охота! Васян после смены к нему придет, будет им о чем потолковать, ох будет!
Он просидел еще с час, разбираясь в текстах. И к концу чтения странная идея у него возникла… До того странная, что он решил немедленно ее проверить!
Колян не силен был в выводах, это правда, но, когда дело нечисто, он чувствовал сразу и даже раньше, за версту еще! А тут дело было нечисто, мать японская, совсем нечисто!
И он решил, что будет правильно разузнать о нем побольше, о деле этом нечистом…
Имелся у Николая Петровича для редких случаев свой персональный шофер, Гоша. Когда-то в одном таксомоторном парке работали. И теперь, когда возникала у Коляна надобность передвигаться по Москве, то он звал на помощь товарища. Ему-то он сейчас и позвонил.
Гоша совесть имел, много с Коляна не брал. Отчасти по давней шоферской дружбе, отчасти оттого, что нравилось ему просвещать инвалида, рассказывая, что нынче творится в их шоферском деле. О ценах, о взятках, о беспределе, о новых дорогах и пробках. Он тогда чувствовал себя прямо профессором, читающим лекцию студенту. А что, Коляну не обидно, он любил слушать Гошу.
Дело сложилось, и Гоша обещал подъехать минут через сорок.
Собираясь на выход, Николай Петрович решил прихватить с собой мобильный. Дочкин подарок, ему уже два года как, но он никогда им не пользовался. Зачем? Он все время дома, только разве в магазин за продуктами спускается, благо рядом. Да к врачу иногда. А так-то ему мобильный без надобности – на подставке пылится в углу стола…
Николай Петрович взял сотовый в руки, откинул крышку. Засветился экран. Дочка объясняла, как телефоном пользоваться, да он призабыл… Подумав, набрал свой домашний номер – и надо ж, телефон его заголосил! Оказывается, проще простого: жми в циферки, потом на кнопку с зеленой трубкой – делов-то!
Он спрятал мобильный в карман, выписал номер сотового Васяна из ветхой записной книжки – новая ему не требовалась, у него новых друзей нет, да и старых-то нет, кроме Васяна… – на бумажку и отправил ее вслед своему мобильнику в карман.
Затем задумался, глядя на листки. По-хорошему, их надо бы в чемодан обратно положить. Но очень уж сильным было искушение показать их Васяну, которого он заинтриговал, предложив подъехать после работы в интересное место. Поточнее он обещался по телефону сказать, для чего свой мобильный и прихватил, но все же указал примерно район «интересного места»: ВДНХ. Его теперь как-то по-новому называли, но Николай Петрович не утруждал свою память новыми названиями, его и старые устраивали.
После недолгих колебаний он сложил листки вчетверо и отправил их в карман, вслед сотовому и запиской с номером Васяна. После чего запер чемодан Мити и поставил его на место, за диван.
Гоша ждал у подъезда.
– Куда поедем, Петрович?
– К Киностудии имени Горького. Возле ВДНХ, знаешь?
– Обижаешь, Петрович. Я Москву знаю лучше, чем тело своей жены!
– Ну, добро. – Николай Петрович устроился поудобнее. – Давай тогда лекцию, Гоша…
День второй.
Подмосковье
Благополучно сдав собаку Лане, Роман наконец тронулся в путь. Теперь его задачей было покинуть Москву, не столкнувшись с постами или машинами ГИББД. Конечно, никто не подозревает, что он едет в «Вольво», но Роман знал по опыту, что гаишники могут остановить просто так, в надежде выискать какое-нибудь нарушение и получить взятку. А там увидят невзначай детей… Не дай бог!
Он почти не сомневался, что в милицию, несмотря на его грозное послание, сообщили. Может, не сама Александра – она могла послушаться его sms, – но уж ее муж точно связался с ментами: он сам бывший мент! Так что сообщение о похищении двойняшек, равно как и их фотографии, могли иметься у дорожной милиции. И потому ее следовало всеми силами избегать.
Ехать ему нужно было на восток, но сам Роман хорошо знал северные окраины столицы – Медведково – Бибирево, – поскольку снимал квартиру в этих местах. Карты картами, однако он больше доверял знакомой местности, потому на север и отправился, выбирая маленькие дороги и объездные пути.
Наконец Москва осталась позади. А вскоре и дети проснулись. Роман нашел укромное местечко и занялся ими. Покормил, намазал щечки Лизе – Кирюше не стал, он не очень страдал от диатеза. После еды они справили нужду в штанишки, и Роман порадовался, что догадался прихватить упаковку памперсов в магазине, где подкупил детское питание и воду. Та упаковка, что он приготовил заранее, кончилась за одну ночь – он не рассчитал.
Он долго соображал, как переодеть детей. В машине неудобно, но выходить и особенно выносить детей он боялся. Но ничего, в результате он управился: пересадил их по очереди на переднее пассажирское, раздел. Обтер детские ягодицы мягкой бумагой, которую смочил водой из бутылки. Он не брезговал – брезговать он давно разучился, еще во время жизни в коммуналке, когда приходилось мыть в их с мамой очередь общий туалет, и когда вытирал за мамой рвоту, и позже, когда мама уже не вставала, и он выносил ее судно…
