– Хорошо, приводи своего больного, – сдался Васнецов, – завтра спектаклей нет, на вечернюю репетицию.
– Спасибо тебе, дядь Сереж, – воодушевилась племянница и благодарно клюнула Васнецова в макушку, – мы сначала к тебе заглянем, скажи ему пару слов. Так, общие фразы. Здрасте, Юрий Иванович, как дела? Как самочувствие? Запомнишь?
– Ну, Лерка, заварила ты кашу!
Следующим вечером, как и договаривались, Лера пришла в театр под руку с больным. Вернее, по легенде, со здоровым. Ивановым. Юрием Ивановичем. Режиссером. До театра добрались на метрополитене. «Муж» задавал там совершенно детские вопросы. Увы, память отшибло капитально.
Разочарование постигло «режиссера» еще у входа. Театрик показался ему маленьким и убогим – этакий местечковый очаг культуры в обветшалом здании, принадлежавшем в прошлом типовому совковому кинотеатру. Зато афиши радовали кислотным буйством красок: огромный ярко-лимонный плакат с бирюзовой надписью по диагонали: «Гамлет» был, на взгляд Плетнева, уместнее для рекламы гастролей шапито. Другой – ядовито-зеленый с лаконичным красным словом «Идиот» – вполне мог украсить любую дискотеку. Под стеклом красовалась и небольшая серебристая афишка под грифом «Скоро!», сообщавшая, что грядет премьера «Преступления и наказания». Афишка, прямо скажем, так себе, на фоне «Гамлета» сильно проигрывала – маленькая, блеклая, словно наспех сляпанная. О чем Плетнев поспешил поделиться с женой.
– Это же временно, скоро из типографии постоянные привезут и повесят, – успокаивала Лера.
Афишку за скромную бутылку коньяка в срочном порядке наваял театральный реквизитор по ее просьбе. Коньяк, конечно, не «Хеннесси», но мог бы и с душой подойти, а не формально. Обещал ведь! Спасибо, что прикрепить не забыл.
– И давно я тут? – уточнил «режиссер».
– Не очень, первую пьесу ставишь. Достоевского в современной трактовке. Говорят, неплохо получается. А до этого был помрежем. Ты вообще у меня талантливый!
Пожилой вахтер при их появлении вскочил с места, бросив на бумажную тарелку недоеденный бутерброд, и почтительно склонил голову, выказывая режиссеру дань уважения.
– Здравствуйте, Юрий Борисович! С возвращением! – Вахтер энергично работал челюстями, стараясь побыстрее пропихнуть внутрь колбасу с булкой, деликатно вытер руку о широкие штаны и протянул для приветствия. Взволнованный режиссер даже не заметил ошибки в отчестве.
– Здравствуйте.
Должно быть, мимо вахтерской будки он проходил не единожды, раз его знают и даже пропуск не требуют. Хотя какие тут пропуска? Это же театр.
– Он Иванович, – сквозь зубы прошипела Лера и бодро дернула Плетнева в сторону фойе, – пойдем к директору.
В приемной их ждала проинструктированная Лерой секретарша.
– Ой, Юрий Иванович! Здравствуйте! С возвращением! Как вы?
– Здрасте. Помаленьку. Прихожу в себя, – неуверенно ответил Плетнев, отстраняясь от пергидрольно-ногастой Лолиты не первой молодости, и прислушался к звукам за дверью. Внутри то ли репетировали «Вий», то ли делили имущество при разводе. Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают.
– Ну, дай Бог! Дай Бог! Если вы к Сергею Геннадьевичу, то подождать немного придется. Опять спонсоры приехали. Разбираются. Как они надоели! Что нам делать, если у Никитина беспробудный творческий кризис? Мы и так выкручиваемся, как можем.
В голове Плетнева китайской петардой взорвалось слово «спонсоры». Знает он таких спонсоров! Имел счастье видеть на днях.
– Спонсоры? Те, что у нас были? – гневно вопросил он, переводя суровый взгляд с жены на секретаршу и обратно.
Секретарша не отличалась сообразительностью – вопрос застал ее врасплох, – но решила не спорить с больным человеком и утвердительно кивнула. Разумеется, те самые, какие ж еще? Интересно, что он имеет в виду? А мужик, кстати, симпатичный, видный, жаль, что не в себе.
– Нет-нет, другие, – Лера поспешно схватила мужа за рукав и сердито зыркнула в сторону секретарши.
– К вам тоже приходили? Вот бандиты! Всех достали: и вас, и нас, – секретарша намека не поняла и, как могла, беседу поддержала. В кои-то веки в их театре ей досталась хоть какая-то роль!
– Сейчас разберемся! – Плетнев решительно убрал Лерину руку и уверенно шагнул в сторону кабинета.
Разум возмущенный кипел. Это что за методы такие у творческой интеллигенции? Это что ж за спонсоры такие?! Беспредельщики! Здесь вам не девяностые! Мало вас положили! Целые кладбища таких спонсоров. А все не угомонятся. Сейчас угомоним.
– Нет, Юра! Не надо! Это другие! Совсем другие! – перепугалась Лера и бросилась за ним, но удержать не смогла.
– Подожди, Лерочка, – сурово произнес больной и снял женскую руку с собственного локтя, – я сейчас.
Он без стука зашел в кабинет директора, хмуро оглядел сидящего за столом бледного и нервного хозяина, перевел взгляд на лощеного типа, расположившегося в кресле для посетителей, и оценил амбала, торчащего у окна.
– А, Юрий Иванович! – Васнецов сразу сообразил, кто перед ним, заметив за его спиной растерянную племянницу. – Рад вас видеть. Подождите, пожалуйста, в приемной. Мы сейчас закончим.
Но Плетнев не собирался ни ждать, ни выходить. Налет спонсоров на его квартиру все еще тревожил краткосрочную память. И не смутило то, что сегодня перед ним были другие лица. Наверняка этот лоснящийся, с экзотическими часами на руке и отдал команду «фас!», шестерок своих прислал. Кто ж еще? Одни ботиночки столько стоят, что на них можно целый театр купить, а на часы год труппу содержать. Копейки дал, а на рубль требует! За денежки свои вложенные переживает, трясется. И рожа мерзкая, как у злобного клоуна.
– А ну встал и вышел отсюда! – жестко приказал клоуну, подойдя и нависнув над спонсором черной тучей.
Это был самый настоящий спонсор, не подставной, и споры с ним грозили большими осложнениями, вплоть до летального исхода. Человек солидный, авторитетный, родом из девяностых (тут Плетнев угадал), на хамство отвечающий адекватно. Ибо никуда братва из девяностых не испарилась. Она просто поменяла цвет и форму.
Телохранитель отреагировал мгновенно, но тут же получил по-милицейски строгий приказ:
– Стоять!
Для верности Плетнев выбросил вперед руку, будто предъявил удостоверение. Бодигард выдал привычную реакцию – как обычно при задержании. Сопротивления не оказывать. Себе дороже. Больно вид у оппонента убедительный. Так не сыграешь. Сейчас еще мордой в пол положит и маски-шоу влетят. А по почкам получать просто так никому не хочется.
– Кто это? – растерянно поинтересовался у Васнецова спонсор.
Хорошо, если актер ненормальный. Шизофреников среди творческих достаточно. С психами лучше не спорить – себе дороже. Они, когда приступ начинается, невероятно сильными становятся. А если не псих? Если в разработку взяли? Накопали что-то. Есть ведь темы без срока давности. Всякое бывает. Нет, здесь аккуратно нужно.
