Несколько часов сна в продуваемом со всех сторон маяке пролетели как одно мгновение. Открыв глаза, я наткнулась на изучающий взгляд Гасиона. Его невозможно было теперь узнать. Правую половину лица перерезал глубокий шрам, перетекавший в порезы на теле. Довершали образ многочисленные синяки, ушибы, и, наверное, трещины и переломы. Я поднялась. Линч куда-то ушел. Гасион стоял возле узкого окна в стене допотопного маяка. Не знаю почему, мне захотелось прикоснуться к его лицу. Когда поднесла руку к шраму, Гасион мягко остановил меня и нервно сглотнул.
– Ты самый красивый, Гасион. Навсегда, – ехидно сказала я. Бал улыбнулся.
– Есть маленький нюанс. Я буду жить, и тебе ежедневно придется видеть мою «самую красивую в мире физиономию». Как там выразилась Касси? Поздравляю, вы прокляты, – ответил он.
Я обиженно отвернулась.
– Ника, ты должна знать. Я никогда бы не смог выстрелить. Застрелил бы себя, но не тебя, что бы мне ни вкололи.
– Я видела, – пробормотала я.
Вскоре пришел Линч. Нужно было что-то решать. Мы обязаны были дать шанс Канзе, Анни, Кроцеллу, Андрасу… Всем, кто, надеюсь, еще был жив. А для этого нужно было найти Корса и не попасться в руки людей Пирра и Агареса.
– Нужна Сеть всеобщего доверия, – распорядился Бал. Макс кивнул и занялся подключением одного из браслетов, которые дала Рейвен.
– А не хочешь рассказать, для чего нам Сеть всеобщего доверия, о великий провидец? – поинтересовалась я.
– Не знаю, – пожал плечами Бал. – Ты поймешь. Понятия не имею как, если честно.
Я с недоверием покосилась на Бала. Его слова звучали как-то неубедительно. Впрочем, других вариантов все равно не было. Когда Линч закончил с браслетом, я включила Сеть всеобщего доверия. Никогда не пользовалась бесплатными исповедями. Работа в центре поддержки полностью отбивала желание делиться сокровенными мыслями. Я стала по очереди изучать исповеди. Одну, вторую, третью… Все одно и то же. Чтобы не вызвать подозрений, приходилось рассказывать что-нибудь. В ход пошла любимая история про ежика, встреченного на дороге. Гасион фыркнул, увидев знакомый рассказ. Потом он уже сам придумывал истории про ежиков. Включив очередную исповедь, я не поверила своим глазам. На проекции значилось:
«Я ваш последний шанс? Тогда спешу обрадовать: у вас больше нет шансов».
Это был Канза. Никто другой этого не мог бы написать. Мы еще долго придумывали то, как, не вызывая подозрений, спросить у него, куда их переправил Руби. Он догадался и написал одну из поведенческих формул, в которой были перепутаны пара значений. Оставалось добраться до нужного квадрата в сельскохозяйственном секторе. На это у нас ушло несколько дней.
Эпилог
– Два коктейля «Неугасимая Морган» дайте, пожалуйста, – попросил Гасион, когда мы сели за стойку бара. Алиса с явным отвращением пыталась разобраться с проекциями в зале. Тут нельзя было развернуться в отношении видеоиллюзий. Можно было вызвать ненужные вопросы, но, судя по всему, изображение залитой солнцем плантации тут ни у кого удивления не вызвало. Алиса, правда, зачем-то баобаб поставила в центре зала и сейчас пыталась его стереть. Дерево эффектно мигало и иногда загоралось.
– Послушайте, зачем вам эта дрянь? Она самая дорогая. Пить ее невозможно. Это виски, кофе и абсент. Пока его пьешь, он горит ледяным пламенем, и затухнет, только когда прожжет дырку в вашем желудке, – не оборачиваясь, сообщила она. Баобаб в центре зала в очередной раз загорелся.
– Алиса, тебе никто не говорил, что реклама – это не твое? – поинтересовался Кроцелл. Он хлопнул по плечу Гасиона и пообещал, что «постарается позвать Канзу и Руби». В бар подтягивались все новые люди. Кроу появился нескоро. Он казался безразличным ко всему.
– Спасибо, что не назвал коктейль «Фея абсента», – улыбнулась я.
– Я хотел, чтобы в названии присутствовали вы с Гасионом, поэтому выбирал между «Неугасимой Морган» и «Баллистической Никой», – сказал он.
– Мог бы какой-нибудь ингредиент в честь меня добавить, – обиделся Гасион.
– Там вишенка на дне, – безразлично сообщил Канза. Я не смогла сдержать смеха.
– А куда Анни делась? – поинтересовалась я. Канза махнул Алисе рукой и та безропотно кивнула. С каких пор она перестала ныть? Девушка сосредоточенно смешала что-то в стакане и включила проекцию, на сей раз удачно. После чего пододвинула ко мне высокий стакан с коктейлем. Напиток казался расплавленным серебром. Самым удивительным было то, что по всему пространству бокала порхали бабочки-проекции. Одна из них вылетела и стала летать над стойкой. Маленькая, любопытная и сосредоточенная. Мы с Гасионом в ужасе уставились на Канзу. Тот, молча, кивнул.
– Она… такая красивая, – дрогнувшим голосом сказала я, указывая на бабочку. Система Касси навсегда потеряла Анни из вида. От нее осталась только вереница бабочек, порхающих возле стойки бара. Несколько дней назад такие бабочки скрывали шрамы на шее Анни. Канза, ни слова не говоря, вышел из бара, а Алиса не могла сдержать слез. Кроцелл заботливо погладил ее по голове и включил проекцию с перечнем новых коктейлей Канзы: Синто, Астрея, Гамори, Марбас, Велефор, Ориас, Пеймон, Ами, Вения, Неугасимая Морган и Анни.
Руби и Макс вошли в бар одновременно. В руках у Линча был кейс с браслетами и веществом, которое вкалывали для подключения к Касси. Корса сосредоточенно слушал объяснения Макса. Он бросал на меня и Гасиона мрачные взгляды. К ним подошел Кроцелл. Все они что-то внимательно слушали. Я и Гасион поднялись со своих мест и направились к выходу. Браслет на руке уныло поблескивал. Кроцелл догнал нас минут через пятнадцать. Он указал на браслет и поинтересовался, что делать дальше. Я пожала плечами:
– Изменять мир. Сочинять мечты. Больше ничего не остается.
