И потом, я вдруг подумала, что те, которые раньше не женились из-за нашей бедности, и те, которые теперь хотят жениться из-за богатства, – это все одни и те же люди.
– Нигде, – буркнула я. – Знаешь, уж лучше завести себе альфонса, который будет честно спать с тобой за деньги, чем человека, который станет тебе врать о любви ради денег…
Мама тогда возмутилась и отругала меня за «циничные слова».
Но вскоре она сделала именно то, что я ей советовала: завела себе молодого любовника. Он не пел ей в уши никаких возвышенных слов, он просто отрабатывал свое содержание. Он делил с мамой постель и сопровождал ее в свет. И, что самое неожиданное, он к ней действительно очень тепло относился.
Особенно мне понравилось, что он не заглядывался на меня, хотя по возрасту куда больше подходил в «женихи» мне, уже семнадцатилетней девице, чем моей тридцатипятилетней маме. Но он себя вел очень корректно. Как отличный служащий, преданный своему работодателю.
Здесь все было честно. Никто никому не врал. Никто не пытался выдать расчет за любовь. Наверное, поэтому они потихоньку стали дружить. За дружеские чувства Вите – так его звали – никто не платил, за них он ничего больше не мог поиметь сверх того, что имел, – и потому им можно было верить.
Мне кажется, что это были самые счастливые мамины годы. Она расцвела, стала очень красивой, какой и должна быть счастливая женщина.
Как ни странно, но «в свете» маму не только никто не осудил, но, напротив, к ней начали относиться теплее, словно приняли в свой клан. Оказывается, молодые любовники вошли тогда в моду, стали чуть ли не знаком успешности женщины! Правда, их заводили дамы постарше, но все равно мама «попала в обойму». Вот цирк.
Четыре года спустя Витя попросил его отпустить. Сказал, что влюбился… Все обошлось без сцен. Мама отпустила его легко и весело и вскоре завела себе нового любовника, а с Витей они остались друзьями, до сих пор перезваниваются!
Разумеется, мне не хотелось бы оказаться на месте мамы. Несмотря ни на что, я верила в любовь. Я говорила себе, что не все свихнулись на деньгах и что любовь – это свойство человеческой природы… Если она, природа, конечно, не испорчена.
Поэтому я тогда твердо решила: свою любовь стану искать в другом месте, в другой среде. И главное, ни один из моих поклонников не узнает о том, что я богата, пока я не буду уверена в его чувствах!
…Мое сознание, свободно парящее во сне, снова зацепилось крылом за реальность. Морг. Тьма. Холод.
Уместившаяся рядом со мной смерть липла к моему телу, дотянувшись уже примерно до середины. Еще немножко, и она покроет своим резиновым одеялом мое сердце. И тогда все, конец.
Я попыталась напрячь одурманенный мозг. Я не хочу умирать!!! Нужно найти какой-то выход, какое-то решение! Стучать в стенки? Но тут или никого нет, или если есть, то именно тот тип, который меня поместил в камеру холодильника! Если бы уже наступило утро, если бы тут появились другие работники (а какие вообще в морге бывают работники?), то они бы уже услышали стук от моих непроизвольных движений во сне. И уже бы открыли ящик, уже бы ахнули, уже бы меня спасли!
Значит, ночь еще не закончилась… Но я должна, просто обязана дожить до утра! Сюда придет какая-нибудь уборщица, какой-нибудь санитар… И услышит, как я стучу!
Главное – дожить! А для этого нужно согреться!
Но как? Снотворное все еще владело моим мозгом, неохотно выпуская его из плена по миллиметру, но холод загонял просыпающееся сознание обратно, в коматозный сон. Я чувствовала: если снова погружусь в него, то уже никогда не проснусь!
Атомы, вселенные, живущие во мне, дайте мне энергию ваших солнц! Подарите мне их тепло, согрейте меня!
Аууу! Вы меня слышите?
Нет. Они не могут меня слышать, потому что я с ними в столь разных измерениях, что голос мой до них не доносится. По отношению к ним я что-то вроде космического разума, чье существование или не-существование пытаются доказать микроскопические ученые микроскопических планет…
То есть для них я бог?! Мое сознание, мой мозг для них «космический разум»? Высший разум?!
Да, но тогда я могу…
Я попыталась сосредоточиться, сконцентрироваться, почувствовать каждую малейшую клеточку своего тела. И обратиться ко всем вселенным, составляющим мой организм, прозвучать для них как «глас божий»: не умирать! Жить!
Жи-и-ить!!!
XI
К счастью, Гена не рискнул показаться незваному посетителю на глаза – соблюдал конспирацию, которой они Насте плешь проели за последние дни! Она открыла гостю калитку и вышла на крыльцо дома, а Гена спрятался за занавеской: подсматривал, кого тут принесло. И подслушивал, конечно: из открытой в дом двери разговор на крыльце без труда достигал его ушей.
Молодой человек с очень приятной внешностью представился: «Игорь». Надо же, Настя ничего о нем не знала! Хотя это вполне в духе Криски, которая в последнее время стала страшно самостоятельная… Иногда Насте казалось, что дочь словно пытается взять реванш, не то чтобы в пику ей, матери, а скорее тому богатству, которое свалилось на них десять лет назад и которое так изменило их жизнь.
Настя не стала бы утверждать, что в худшую сторону, – она и до этих шальных денег счастлива не была, и теперь не особенно… Но Криска утверждала, что все испортили именно деньги!
Настя с дочерью не спорила – зачем? Их жизненный опыт несопоставим, и бесполезно друг друга убеждать в своей правоте. Криска никогда не поймет, к примеру, какое счастье иметь свой дом, потому что она пока пребывает в том возрасте, когда и в шалаше верится в рай… И, конечно же, Криска верит в любовь – бескорыстную, самоотверженную…
Дай бог, может, дочке повезет. В конце концов, случаются же на свете чудеса?
Или нет?
Случаются, нет ли, Настя ни за что на свете не стала бы разубеждать дочь. Иногда сама вера в чудо помогает чуду случиться! А если дочке придется когда-нибудь разочароваться, то не с ее, Настиной, помощью! Ни за что! Блажен, кто верует, тепло ему на свете. Пусть Криска своей верой приманит к себе удачу, приманит счастье!
За дочь Настя переживала куда больше, чем за себя…
Игорь будто на голову свалился. И оттого она растерялась. Хотя Гена, уже несколько дней как поселившийся в ее доме силой, без конца твердил ей про конспирацию: «Если вы хотите увидеть дочь живой и здоровой!» И Настя, которая, конечно же, хотела этого больше всего на свете, была готова лгать в ответ на вопросы о дочери, ежели таковые возникнут…
А тут растерялась. И, кажется, была не очень убедительна.
К счастью, когда Игорь вернулся от калитки и вложил ей в руки конверт, он столь тихо произнес слова, что Гена расслышать их не мог. И видеть ее он тоже не мог, только частично Игоря, а Настя в зону обзора не попадала. Конверт она быстро взяла из руки молодого человека, сложила пополам и сунула в карман джинсов, под синий тонкий свитер. Приход Игоря, столь невероятный, неожиданный, ей показался знаком спасения! Вестью свыше!
