Позже – когда получил второй орден – взяли в спецназ ФСБ. Всю сознательную жизнь, за исключением моментов ее нетрезвого восприятия, он готовил себя к борьбе с врагами Отечества. Дрался, выживал, зализывал раны, умирал на тренировках Кочергина и Шеменёва, убивал и калечил сам и снова зализывал раны…
И все же, как доказывает многолетняя практика, Родину гораздо труднее защищать от своих, нежели от чужих. «Свои» ударными темпами разворовали закрома, затеяли чумовые реформы: образования, ЖКХ, судебную, административную… В довершение в пух и прах разгромили наши Вооруженные Силы. «Свои» – что тут скажешь…
Спору нет – реформы нужны. Только не такие, от которых молодежь тупеет и спивается, армия чиновников растет, а из армии всамделишной людей гонят на улицу. Эти «свои» планомерно убивали военную науку – закрывали НИИ, академии, лаборатории и гробили целые рода войск. В конце концов добрались и до элитных войск спецназа: одним росчерком пера была уничтожена та бригада морской пехоты, где начинал свой боевой путь Новиков. Изрядное сокращение претерпело и десантное училище.
– Сволочи, – всякий раз приговаривал Новиков, вспоминая те лихие времена. – Спецназ – это качество, а не количество. Эффективное подразделение антитеррора нельзя создать по команде сверху – нужны десятилетия…
* * *
Отдышавшись и восстановив дыхание, бойцы зашуршали упаковками сухпаев.
Для спецназа ФСБ выпускались специальные пайки, несколько отличавшиеся по рациону от других. Срок хранения – не менее трех лет; универсальная металлизированная упаковка для удобства разогрева.
Самая важная составляющая успеха любого рейда заключается в нормальном питании – без пищи боец теряет силы и, как следствие, быстрее устает. В итоге к концу рейда превращается в безразличное существо, единственное желание которого остановиться, поспать и поесть. Размер пайка требуется рассчитывать исходя из того, что бойцу потребуется как минимум четыре тысячи килокалорий в сутки, при этом вес и объем продуктов должны быть минимальны.
Из серьезной еды внутри зеленого пакета с удобной ручкой хранятся галеты из темной и светлой муки, два первых блюда, несколько вторых, консервированные плавленый сыр и колбасный фарш; нежнейший мясной паштет, напоминающий по вкусу и качеству детское питание из натурального мяса. Плюс три вида соков: высыпал концентрат в холодную воду, размешал и получай приятный бодрящий напиток. Чай, кофе, витамины, сахар, соль, перец, пластиковые ложки и нож. Рядом плитка вкуснейшего шоколада и тюбик с настоящей сгущенкой. Слева под ложками три маленьких бумажных квадратика с таблетками для обеззараживания питьевой воды.
Чуть в глубине лежат четыре пакета-разогревателя с подробной инструкцией. Открытого огня разогреватели не требуют, что очень важно для маскировки. Вкупе с пакетами имеются набор негаснущих «охотничьих спичек», сухой спирт для поддержания огонька, влажные салфетки и даже упаковка жевательной резинки.
Вся пища питательная и качественная. Ее немного. Но, во-первых, на голод в командировках никто из бойцов не жаловался. А, во-вторых, при утомительных марш-бросках до отказа набивать желудок крайне вредно.
Покончив с трапезой и закопав остатки упаковок в рыхлый грунт, Новиков прилег, закинув руки за голову. Яркое летнее солнце, висевшее за шелестящей листвой, начинало пригревать.
Мышцы после долгой нагрузки наконец расслабились.
Рядом устроились два давних товарища – снайпер Устинов и пулеметчик Горбенко. Эти всегда перед сном затевали диспуты. «Политинформацию», как называли их споры остальные бойцы.
– Вот вы у меня в прошлый раз спрашивали: «Кому на свете жить хорошо?» – бубнил снайпер.
– Я?! – удивлялся пулеметчик.
– Не спрашивал? Ничего, я все равно отвечу.
– Ну, давай…
– Нет, не угадал – не депутату. Депутату, конечно, тоже хорошо, но даже ему приходится в жизни крутиться, чтобы преуспеть. А ты как думал – бюджет сам себя не поделит. Как говорит народная мудрость, под лежачий офшор финансовые потоки не потекут. Лучше всего живет на свете…
– Президент.
– Нет, не президент. Сядь, Толя, два. Лучше всего живется на свете моему коту Хоме. Возьми любого кота, и депутаты полным созывом обзавидуются ему насмерть. Начнем с того, что мой Хома не обязан давать предвыборных обещаний, да и вообще ничего не обязан давать. Он привык получать, а если ему чего-нибудь не дадут, Хома возьмет сам – он не маленький…
Слушать эту парочку можно было вечно. Как смотреть на огонь или мерцающие звезды. Но сейчас Павлу почему-то вспомнилось о родителях. Перед тем как окунуться в сон, он часто их вспоминал. Разговаривал с ними, рассказывал о своей нынешней жизни…
* * *
Его отец умирал стремительно. Павел вырвался на пару дней с подмосковной базы спецназа, где полным ходом шла подготовка к командировке в Афганистан, и прилетел в родной город, чтобы успеть попрощаться.
Павел с трудом узнал папу. На больничной койке сидел худой старик с сеткой глубоких морщин под глазами, редкими седыми волосами и высохшими руками на коленках. Даже не верилось, что это был его могучий отец и что ему всего пятьдесят пять…
Они долго разговаривали о жизни, хотя оба понимали, что на самом деле – о смерти. В те дни мама жила прямо в палате – рядом с умиравшим мужем. Ночевала на трех стульях, днем ненадолго убегала домой, чтобы принять душ, сварить кашку и сразу назад.
В палате мама всегда старалась быть бодрой, веселой, иной раз шутила. И только выйдя за дверь – в коридор или в умывальник, – беззвучно плакала.
За несколько дней до папиной смерти – как раз в тот день, когда к нему примчался из Москвы Павел, – с работы прислали сотрудницу с пакетом фруктов. Ну и, конечно, проведать, узнать: как там Александр Юрьевич, насколько все у него серьезно?..
Молодая женщина вошла в палату, поздоровалась и почти не выдала своего испуга, увидев сдавшего коллегу. Поговорив несколько минут, она поднялась со стула, засобиралась и сказала:
– Мне пора, Александр Юрьевич. Выздоравливайте. Мы всем коллективом вас очень любим и ждем…
Тут в палату вошла веселая мама с помытой посудой в руках, и лицо ее моментально изменилось. Она уничтожающе сверкнула глазами на посетительницу и с металлом в голосе произнесла:
– А это еще кто такая?
– Это сотрудница из моего отдела, – попытался объяснить папа.
Но мама и слушать ничего не хотела.
– Чего пришла, сотрудница?! Знаю я этих сотрудниц! Стоит жене на секунду выйти, как они тут как тут! Что смотришь? Глаза твои бесстыжие! А ты чего лежишь, улыбаешься? Я не посмотрю, что ты больной! Я тут кручусь-верчусь, ночей не сплю, а он за моей спиной!.. Больной, а, смотрю, не теряешься! Ты прекрасно знаешь: со мной шутки плохи!..
Папа улыбнулся одними губами и тихо сказал:
– Мамочка, ну ты что творишь? Это же Ольга из моего отдела. Она замужем, у нее двое детей…
