Группа подбиралась к лагерю боевиков по лесистой низине и внезапно натолкнулась на пост охранения. Боевики, что называется, «дали со всех стволов», случился короткий и кровопролитный лобовой бой, после чего обе стороны, не желая по дури терять людей, откатились в разные стороны.
Наши, как когда-то учил генерал Шаманов, не полезли на рожон, а стали дожидаться «брони». По радио им сообщили, что по горной дороге спешат четыре «коробочки»: два Т-72 и две БМП с сирийскими экипажами. Шаманов дорожил человеческими жизнями и всегда говорил: «Мне люди дороже, я никуда не спешу. Не возьму склон сегодня, возьму завтра, снесу «Градами» или «восьмидесятками» – главное, чтобы вы были целы и вас потом дождались дома невредимыми». Такая позиция страшно бесила чеченских «духов». Они соглашались биться и умирать вместе с русскими, но совершенно не были готовы захлебываться землей и кровью под осколками «Градов» на виду нахально загорающей под горным солнцем российской армии и всего мирового сообщества. Тогда они и объявили за голову Шамана премию в пятьдесят тысяч долларов. Объявили так, на всякий случай – вдруг из жадности какая-нибудь сволочь из шамановской армии по пьяни застрелит генерала и уйдет в горы. На войне всякое случается. Но таких у Шаманова не нашлось, как не нашлось их и у Рохлина.
Парни из группы Новикова залегли в приямках, лениво постреливая в сторону сирийских боевиков. Те так же лениво отвечали «в никуда».
Каким-то неведомым образом сирийцы догадались, что к лагерю пожаловал русский спецназ. Видать, знали, что наши не бросают своих в беде.
И тут в горной лесистой лощине раздался громкий голос араба, знающего русский язык:
– Ну что, получили?! Мы вас сегодня будем резать! Всех по одному, мать вашу!..
И так разошелся он, используя непечатные выражения, что спецназовцы даже приуныли. Мат этот продолжался без остановки минут двадцать, а «коробочки» все не подходили.
Кто-то из ребят начал стрелять на звук. Но безуспешно, и это еще больше раззадорило боевика.
– А ты попади, Иван-дурак! Руки у тебя не на то заточены, неверный! Тебе топором дрова рубить, а не из автомата стрелять, Семен!
Лапин услышал свое имя и слегка охренел. «Вот сука! – подумал он. – Ладно, посмотрим…»
Сема стал прикидывать, где засел этот проклятый полиглот…
Получалось, что сириец пристроился в ямке, прямо на дне высохшего ручья. В той ямке, в которую Семен скатился, когда неожиданно начался бой.
Стал он прикидывать, на сколько метров отполз от того укрытия. Потом задрал автомат, что-то считая про себя под обидные матерные выкрики араба.
«Ну, с богом!»
Подствольник с характерным звуком выплюнул гранату. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок.
И тишина. Полиглот замолчал.
Вскоре подошла техника. Бой был скоротечным – не более пяти минут. Часть боевиков была уничтожена, часть отошли в горы. Наши взяли лощину и следующую возвышенность, с которой открывался просто идеальный вид на лагерь боевиков радикальной оппозиции.
Осматривая поле боя, ребята с удивлением нашли полиглота-матерщинника. У него была полностью оторвана челюсть и снесена половина лица. Семкина граната попала ему в голову, а возможно, и точно в рот. Это был высший пилотаж в стрельбе из подствольного гранатомета. С тех пор Лапина и окрестили Божий Глаз.
Ну а врачей тогда освободили и вскоре вернулись вместе с ними самолетом в Москву.
– Все, граждане, подъем и в путь, – прикопал остатки ужина майор Новиков. – Сейчас двадцать один тридцать. Через полчаса кратковременно тормознем для сеанса связи с Москвой.
«Граждане» завозились, также по давней традиции закапывая пустые пакеты и консервные банки.
Спустя пять минут группа из десяти человек исчезла в сгущавшихся сумерках.
* * *
– «Башня», я – «Равелин».
– «Равелин», «Башня» на связи. Докладывайте.
– Добрый вечер. Нахожусь в одном переходе от первой точки. За истекшие сутки наткнулись на пару автоцистерн, перевозивших нефть к северному соседу. Взяли старшего. Результаты допроса связист отправит отдельным файлом.
– Понял. Узнали что-нибудь серьезное?
– Нет. Пара имен, маршрут перевозки и точка конечной доставки, где принимают товар.
– Неплохо. «Равелин», выйди на связь со мной по прибытии в первую точку – возможно, план для группы немного изменится.
– Понял, «Башня».
– До связи…
Все четыре часа до первого привала Новиков шел замыкающим группы и, глядя на спотыкавшегося впереди Дубова, обдумывал слова генерала: «О каком изменении плана он говорил? Может быть, в Москве скорректировали время или маршрут движения? Или предстоит решать другие задачи?..»
Впрочем, гадать было бесполезно. Шестопалов имел некоторую особенность характера: огорошивал крайне неожиданными новостями в самый последний момент.
– Паша, может, передохнем, а? – отвлек от размышлений тихий голос санинструктора.
– Устал, Костя?
– Не то слово. Ног уже не чувствую.
Посмотрев на часы, майор отвлекся. Нога поехала по склону – едва удержался рукой за камень.
– Черт, – выругался он.
– Цел? – помог встать и вернуться на тропу Дубов.
– Цел. Только ногу, кажется, распорол.
– Ну-ка покажи…
Открыв обычную армейскую аптечку, любой спецназовец поймет, сколько там лишнего. Аптечка профессионального диверсанта укомплектована всего тремя видами лекарств: обезболивающим, обеззараживающими таблетками и сильным антибиотиком. Все остальное – перевязочный материал. И только санинструктор, если таковой имеется в группе, несет в ранце приличный запас медикаментов и инструментов. Дубов таскал с собой много чего, и несколько раз его причиндалы оказывались очень кстати.
– Передай дозорному, чтоб подыскивал место для привала, – сказал майор подошедшему Кудину.
Протопав еще метров триста, группа остановилась в глубокой ложбине меж двух отрогов. Растительности здесь почти не было, но от прохладного ветра и лишних глаз бойцов надежно укрывали возвышенности.
Первым делом Новиков выставил дозор чуть повыше бивака. Затем уселся на траву и отдал себя в распоряжение санинструктора. А пока тот обрабатывал рану, включил устройство навигации и, установив место, обозначил его на карте.
– До турецкой границы далеко? – усаживаясь рядом, справился Лихачев.
– Восемь километров.
– Ого! Совсем близко.
– Да, здесь надо включать максимальное внимание.
– Что там у тебя? – подсветил фонарем капитан.
– Ерунда. Сейчас Костя перевяжет, и забуду…
* * *
