Избитая Ариза не могла сопротивляться. Она уже ничего не чувствовала, впала в ступор.
Дикмер завернул связанные руки женщины за голову и наконец-то без всякого сопротивления сорвал с нее одежду. Перед ним предстало избитое, но все равно влекущее к себе тело.
Слюна длинной струей протянулась по щеке Дикмера. Он смахнул ее. Она была липкой и тягучей, повисла на руке. Бандит вытер ладони о штаны и начал быстро снимать их.
Он готов был кричать от удовольствия, извращался, как только мог, но всему приходит конец. Дикмер удовлетворился и, весь окровавленный, поднялся с Аризы, которая еле дышала. Вылил на себя воду из ведра, стоявшего в углу комнаты. Немного остыл. Теперь ему был противен вид растрепанной женщины.
Он натянул штаны, взял пустое ведро, вышел в коридор. Там сидел на кушетке Годзен. Он, скорее всего, подсматривал и уж точно все слышал. Физиономия боевика была перекошена похотливой страстью.
– Ты все, Батур?
– А что? Ждал, что и тебе достанется?
– Почему нет? Тебе она больше не нужна, а я с ней еще поиграл бы.
– Не до игр женщине. Кажется, я переборщил. Она еле дышит.
– Я посмотрю?
Дикмер кинул ему ведро:
– Ты пойдешь за водой. И врача позови. Пусть придет.
– Он спит.
– Так разбуди. Что тебе непонятно, Озай? Выполняй приказ.
Годзен покачал головой:
– Не думал, что ты можешь вот так.
– Как?
– Как дикий зверь.
– А разве ты поступил бы с этой шлюхой по-другому?
– Не знаю, – признался Годзен. – Вообще-то вид крови меня сильно возбуждает.
– Выполняй приказ, Озай, и быстро. Если баба сдохнет и Дабир не даст мне половины вознаграждения за работу, то я тоже лишу вас всех денег.
– Нас-то за что?
– За то, что задаете глупые вопросы.
– Я здесь один.
Дикмер взревел:
– Ты пойдешь за водой и доктором, Озай?
– Уже ушел. И не надо кричать. Врач больше нужен тебе.
– Я пристрелю тебя.
– Чем? – Годзен рассмеялся. – Тем, чем насиловал женщину? – Но продолжать он не стал, скрылся за дверью.
Дикмер вернулся в комнату. То, что Ариза и он в крови, понятно, но бурые пятна были и на стенах. Да, он порвал ее как бешеный зверь. Интересно, дышит хоть?
Турок нагнулся над женщиной, находившейся без сознания, и услышал слабое дыхание вперемежку с тихим стоном. Грудь ее, вся искусанная, с соском, висевшим на тонкой полоске кожи, поднималась и опускалась.
Жива. Вопрос в том, дотянет ли до утра? Надо бы полегче, но он не мог, словно сошел с ума от ее тела. Хотя почему «словно»? Дикмер действительно потерял рассудок, заполучив тело этой красотки. Бывшей. Сейчас она была отвратительна, будто враз постарела лет на двадцать.
В комнату вошел врач отряда, украинец Георгий Ветлик.
– Ух ты! – воскликнул он, увидев такое. – Это вы ее так отделали, господин Дикмер?
– Нет, я такой ее привез.
– Рассказывайте!..
– Доктор, ты бы лучше делом занялся, чем время на болтовню тратить.
– Вы, значит, калечите, а я поднимай? Она же уже почти труп.
– Короче, ты работаешь, или здесь сейчас будет два трупа.
– Вот только грозить мне, господин Дикмер, не надо. Дабиров в любом случае встанет на мою сторону, потому что типов, подобных вам, завербовать можно сколько угодно, а вот хорошего опытного врача заманить в отряд не так просто. Но слов действительно хватит. Мне нужна горячая вода.
Дикмер взглянул на Годзена:
– Слышал? Доктору нужна горячая вода.
– Грейте пока, я схожу за инструментом и санитарным пакетом. Придется штопать дамочку. Для чего было так ее уродовать?
Ветлик ушел. Годзен нагрел воды.
Доктор возился с несчастной до самого утра. Он был подонком, таким же насильником и убийцей, как и все в банде, но в то же время опытным врачом. Ветлик сумел вернуть женщину к жизни.
В девять утра Батаев послал своих людей по аулу. Он приказал им объявить общий сбор возле своего дома, на площадке, где обычно проводились праздничные молитвы.
Народ собрали вместе с детьми. Всех до единого. Перед ними на землю, устланную травой, бросили Гази и Аризу, обколотых наркотическими препаратами из арсенала доктора Ветлика.
Почти все жители аула не понимали, что произошло.
Батаев вышел вперед и объявил о том, что Далгаровы хотели бежать к русским, чтобы навести на аул войска и авиацию.
– Представляете, что произошло бы, дойди они до Сулдера? Оттуда эти двое связались бы с русским командованием, сообщили бы, что у нас находятся люди, пришедшие со стороны. И не важно, что это за люди. Русские не стали бы долго думать, они причислили бы всех к боевикам и нанесли бы удар по аулу. Многим из вас известно, что такое авиационный налет или артиллерийский обстрел. Они убивают всех, и мужчин, и женщин, и детей. Я кормил предателей, давал им деньги, предлагал хорошее жилье. Когда морозы сковали долину, только дрова, купленные мной, спасли жизнь всем вам, в том числе и Далгаровым. Что я получил за это? Черную неблагодарность.
Дабиров был недоволен речью хозяина аула.
Он не стал терпеть это пустословие и прервал Батаева:
– Хватит, Вели, болтать. Теперь скажу я.
– Пожалуйста.
Дабиров вышел вперед. В руках у него была трость.
Он указал ею на Гази и Аризу, безразличных ко всему, потом проговорил:
– Эти шакалы посмели проявить самовольство. Всем хорошо известно, что без разрешения Батаева никому не позволено покидать селение. Они ослушались. Чтобы впредь подобного не повторялось, господин Батаев, ваш хозяин, решил казнить Далгаровых.
По толпе прошел рокот.
– Что вы там шепчетесь, люди? Если кто-то хочет выступить в защиту беглецов, пусть выйдет и прямо скажет об этом. Ну? Есть желающие?
Желающих не было.
– Тогда молчите.
Над аулом повисла тишина. Даже дети не капризничали, спрятались за длинные юбки матерей.
– Дикмер!
– Я, господин!
– Годзен!
– Я!
– Приступайте. Всем смотреть, не отворачиваться. Кто отвернется, того потом насильно подведут к трупам.
Охранники Дабира достали ножи, подошли к несчастным, задрали их головы и полоснули лезвиями по горлу. На землю хлынула толчками черная кровь. Тела несчастных забились в судорогах. В толпе всхлипнула женщина. Мужчины угрюмо молчали.
