Книга Карты на стол, страница 78. Автор книги Макс Фрай

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Карты на стол»

Cтраница 78

Ждал расспросов – куда подевался Файх, и какого черта Анджей теперь командует его кофеваркой, достает бокалы, открывает вино, разливает холодную влагу, шипящую, как сдувшийся мяч. Марина с благодарностью приняла бокал и осталась равнодушна ко всему остальному. Достала из сумки папку с рисунками, принялась показывать: «Первые были косые-кривые, стыдоба, а теперь смотри, как хорошо дело пошло, вот мой Заесан, Собачья площадь, Птичья аптека, Кошачий пляж, здание Ратуши, начальная школа, памятник вернувшимся домой морякам, я очень довольна, и Мишке так нравится, все домашние дела взял на себя, только не останавливайся, говорит, только не останавливайся».

Хотел спросить, откуда вдруг взялся Мишка, давным-давно пропавший друг детства, да еще и в статусе человека, готового взять на себя Маринины домашние дела, но вовремя прикусил язык. Подумал: «Она же не спрашивает, где немец и почему я остался на хозяйстве. А если бы вдруг спросила, что, интересно, я бы смог рассказать? Вот то-то и оно, молчание – золото, и надо быть очень глупым алхимиком, чтобы трудиться, превращая его в свинец болтовни».

Остальные тоже не задавали вопросов. Входили в оставленную приоткрытой дверь, улыбались, здоровались по-немецки, брали бокалы с вином; мальчишка пил ярко-зеленый тархун прямо из бутылки, запивал кока-колой из банки и, похоже, был счастлив, как будто попал на праздник в Нойшванштайн; впрочем, возможно, именно там он сейчас и находился, кто его разберет.

– Что-то Анджей опаздывает, – заметил длинный Даниэль, а голубоглазая Габия улыбнулась, сдувая с лица ярко-синюю челку:

– Наверное, снова в очереди за кофе стоит. Вечером в пятницу даже в кофейнях толпы.

Только тогда начал понимать, что происходит. Лучше поздно, чем никогда – теоретически. А на практике – как повезет.

Не то чтобы сказал, скорее просто услышал, как говорит:

– Подозреваю, Анджей сегодня не придет. Я сам виноват, дурак: дразнил его, обещал: «Я тебя убью». Не знаю, с чего мне взбрело в голову, я часто глупо шучу. А он мне, похоже, поверил, и это было так забавно, что я не мог удержаться, раз за разом повторял идиотскую шутку, и теперь Анджей, бедняга, просто уехал из города до воскресенья, на всякий случай, чтобы не оставить мне шанса. Что называется, довел человека. Ужасно стыдно. Никогда себе не прощу.

Бросились его утешать: ерунда, нечего тут не прощать, любому дураку ясно, что обещание убить не может быть ничем, кроме шутки, действительно довольно дурацкой, но тут все зависит от контекста, в разных обстоятельствах одна и та же фраза может показаться глупой или, напротив, остроумной; в любом случае, она – не повод куда-то там удирать. И Анджей, конечно же, тоже пошутил, сделав вид, будто поверил, просто подыграл смеху ради, а что не придет сегодня – так всякое случается, бывают такие неотложные дела, из-за которых отменяются не только уроки немецкого и вечеринки, но и любовные свидания; впрочем, наши уроки немецкого и есть что-то вроде любовных свиданий – не столько друг с другом, сколько с самими собой.

Сказал, перебивая этот нестройный, щебечущий по-немецки хор:

– Про свидания – чистая правда.

И все тут же заулыбались, примолкли, думая каждый о своем.


Сразу после девяти начали расходиться. Эрик умчался первым, пробормотав, что обещал быть дома до темноты, а она уже наступила; ничего, тут совсем близко, за пять минут можно, если бегом. На прощание записал телефон Габии, которая вызвалась и дальше помогать ему с немецким, даже несколько фильмов уже приготовила, чтобы вместе смотреть. Остальные тоже засобирались, Даниэль, хранивший верность своему автомобилю, а потому едва пригубивший вино, вызвался подвезти обеих женщин, которые, в отличие от него, ни в чем себе не отказывали и теперь разрумянились, развеселились, болтали, как старые подружки, а из подъезда вышли в обнимку, звонкими от просекко голосами договариваясь не то о продолжении банкета, не то о совместном завтраке, а может, еще о чем-нибудь, не разобрал, потому что говорили они уже не по-немецки, а по-литовски, как и положено виленским жительницам.

Подумал: «Надо же, а раньше после уроков расходились в разные стороны, и уговор был для всех один: снова встретиться на этом балконе в назначенный день и час. Но теперь игра окончена, старые правила не в счет – для всех, кроме меня».

Проводив гостей, погасил в доме свет, устроился в кресле, поставил рядом бутылку с недопитым вином, принялся ждать.


Немец появился вскоре после полуночи. Открыл дверь своим ключом, вошел. Как ни в чем не бывало, сказал:

– Столько дел еще осталось. Столько дел! Книга – ладно, бог с ней, допишет себя сама. По-моему, у нее неплохо получается. А вот чемодан надо бы собрать прямо сейчас, не откладывая на утро. Самолет у меня в какую-то несусветную рань.

Вздохнул:

– Не дури. Ну какой у тебя может быть самолет.

– Железный, – неуверенно предположил Файх. – Или алюминиевый? Из чего их сейчас делают? Впрочем, все это пустяки по сравнению с просекко, которое каким-то чудом дожило до моего возвращения. Или ты, как настоящий жадный немец из анекдотов, позволил гостям только пригубить?

– Нет. Просто слишком много купил. Потому что жадный немец – это у нас ты. А я – нормальный бесхозяйственный поляк. Хоть ты-то нас не путай, пожалуйста. Я чуть не рехнулся, когда понял, что все принимают меня за тебя. Спрашивали еще, где Анджей. Огорчались, что не пришел. Я что-то наврал; впрочем, неважно. Для них эта игра всяко закончена. А как дела у Греты Францевны? Представляешь, о ней никто даже не вспомнил. А если вспомнили, то не спросили. Не знаю, почему. Вроде бы, не далее как в понедельник лопали ее яблочный пирог и требовали добавки. И вдруг – ни слова, ни намека, ни единого вопроса.

– Ну правильно, – кивнул Файх, наливая себе вина. – Не о ком расспрашивать. Строго говоря, никакой Греты Францевны не было. То есть была, конечно, но не здесь и не сейчас. Она, к твоему сведению, умерла еще в позапрошлом ноябре. У себя дома, в Цюрихе. Не о чем горевать, старушка прожила долгую и счастливую жизнь, до сотой годовщины немного не дотянула. И умерла легко, не маясь болезнями, во сне, и улыбалась так, словно напоследок ей приснилось что-то очень хорошее. Хотя почему «словно»? Уверен, так оно и было.

Молчал, как громом пораженный, уставившись в пустой бокал. Умерла? В позапрошлом ноябре? Какого черта? Ничего не получилось? Но ведь я… ведь мы…

– У себя дома, в Цюрихе, – четко, по слогам повторил Файх и снова потянулся за бутылкой. – Голову, голову включи, она тебе еще пригодится. У нашей девочки Греты была безмятежная, счастливая жизнь, верь мне. И, кстати, умение танцевать вальс пригодилось ей в этой жизни не раз – на собственной свадьбе и потом на свадьбе каждой из четырех дочерей. К тому же, когда пришло время умирать, Грета уже хорошо знала дорогу в те края, где август вечен и на деревьях всегда спелые яблоки, идеально подходящие для пирога. Мы с ней как раз мимо проходили, и я сказал: «Запоминай».

– Всегда знал, что в раю вечный август. Но даже не подозревал, что это действительно может быть так.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация