– От моей нации остались только воспоминания. Я хетт.
Тидрек сел на расшитых шелком подушках, в глазах его впервые за весь день появился живой интерес.
– Сколько же тебе лет? Две тысячи? Три?
– Если пользоваться христианским летоисчислением – три тысячи шестьсот шестьдесят два года.
– Оставайтесь у меня в гостях, – подумав, сказал Тидрек, – вы оба. Будет интересно, обещаю. И уж точно здесь безопасней.
Гюнтер покачал головой:
– Я не сомневаюсь в твоих словах, но у меня другие цели.
– Это твой выбор. – Мальчишка вздохнул, снова упал на подушки. – Если выживешь, ты знаешь, где меня искать.
– Благодарю тебя, враг мой, за эту честь.
– Пустое, мы оба остаемся эгоистами и думаем в первую очередь о своих интересах – и ты это понимаешь. Поразмышляй над моими словами, если останешься жив. Ты видел восход и закат многих великих государств в этом мире. Держава Александра Македонского, наполеоновская Франция, империя Чингисхана. Высокие урожаи, развитие медицины или совершенствование орудий производства… как следствие – все больше и больше людей на каком-то клочке жизненного пространства. Постепенно накапливающееся или взрывное перенаселение, затем вспышка экспансии – кровавая и бесчеловечная, и в конце концов – падение, развал на части наспех построенной державы. В одних случаях быстро, в других – через несколько десятков лет. И вот выброс энергии произошел, население снова возвращается к своей нормальной численности. Если взглянуть более широко – были в истории более долгие периоды роста, которые заканчивались ужасающими кризисами. Катастрофа бронзового века. Падение Рима. Великая французская революция. Коллективное бессознательное человечества хранит в себе эти коды цикличного бытия, от развития к страшному падению. Апокалипсис – архетип, свойственный всем народам. Все мировые религии несут в своих писаниях леденящее кровь предсказание конца света, неизбежного и пугающего, после которого – внимание! – жизнь продолжится. Хотя выживут лишь избранные. Но в этот раз все будет куда страшнее – потому что людей стало больше, и средства для самоуничтожения они создали мощные, как никогда в истории.
– Можем мы как-то предотвратить это?
– Считаешь, стоит бросить вызов законам мироздания? – хмыкнул мальчишка. – Спустя столько веков ты еще не стал фаталистом? Ладно, попробуй… Знаешь что, присмотрись к Кубе.
– Почему именно к Кубе, Тидрек?
Тот коротко пожал плечами:
– Я не слишком внимательно слежу за внешними новостями, но мне казалось, что США не потерпят коммунистов у себя под боком, а Россия тоже не захочет уступать. Можно ли предотвратить войну? Не знаю. В конце концов, кто предупрежден, тот вооружен. Ты предупрежден. С другой стороны – легко ли даже Иному остановить горную лавину? Или океанское цунами?
Тидрек и Гюнтер еще долго беседовали. Вскоре они перешли на воспоминания о давно минувших эпохах, и Маргарет почувствовала, что ее неумолимо клонит в сон. Она терпеливо слушала древних магов (оба выглядели моложе ее, но в глазах их читалась вековая мудрость), перечислявших незнакомые ей имена, города и события… и не заметила, как уснула на плече у возлюбленного. Ей снился волшебный серебряный город на берегу моря на закате. Она брела по песчаному пляжу рука об руку с Гюнтером, и маленький Тидрек плескался в теплых волнах в одних трусиках, а Маргарет строгим голосом запрещала ему лезть на глубину и указывала на то, что время уже позднее и пора возвращаться в замок ужинать.
Сквозь тонкую пелену сна она чувствовала, как какая-то нежная сила подхватила ее и понесла далеко-далеко, через звенящие потоки лунного света, над шелестом волн и стрекотанием ночных цикад. Маргарет пришла в себя у журчащего фонтана, там, где задумчиво смотрели на зеленую долину изваяния германских королей древности. Была ночь, но звездное небо пульсировало мягким фиолетовым мерцанием, в котором все вокруг виделось почти так же ясно, как днем. Рядом с девушкой с загадочной улыбкой на устах сидел Гюнтер.
– Долго я спала? – спросила Маргарет.
– Несколько часов… или веков, кто знает.
– Как я оказалась здесь? Ты принес меня?
– Нет, у Тидрека есть транспорт. Он уже улетел в свой дом на берегу моря, но просил передать тебе самый горячий привет, когда ты проснешься. И напоминание – он ждет нас в гости. Идем, милая, нам снова нужно спешить.
Маргарет лениво, по-кошачьи потянулась в его объятиях и невольно рассмеялась – так ей было хорошо здесь. Обязательно вернемся сюда, и не раз, подумала она и сказала:
– Хорошо, идем. Но сначала поцелуй меня.
И они зашагали в лучах звезд вверх по гранитной лестнице – обратно в привычный и серый мир, где царила плачущая дождями осень, где зрела война.
– Маргарет, мне нужно будет сегодня же уехать в Москву.
– Ты вернешься за мной?
– Обязательно вернусь.
– Скоро?
– Как только смогу. Быстрее бы закончился проклятый карантин – тогда я найду способ связаться с тобой. Может быть, всего несколько дней.
– Каждый день покажется мне годом, – вздохнула девушка. – Но я буду ждать сколько нужно. Тидрек ждал шестнадцать веков, чтобы помириться с Марком Бруттием, и вот они стали друзьями, несмотря на долгую вражду в прошлом. Что в сравнении с этим несколько дней… не успеют облететь клены в городском парке, и я снова увижу тебя.
Маргарет еще не знала, что видит Гюнтера в последний раз.
XVI
Великобритания, аэропорт Манчестера,
22 октября 1962 года,
16:45 по Гринвичу
Генри Каттермоул добирался до Англии транзитом через Канаду и Ирландию. Он, конечно, не ведал, что агенты Майка Розенфельда поджидают его на выходе со всех рейсов, прибывающих из США в Англию, и не пытался ускользнуть от них. Не в его стиле было скрываться, пробираться инкогнито через контрольные пункты, хватило с него и путешествия в кузове грузовика от Ричмонда до канадской границы. В ту ночь перед побегом он долго не смыкал глаз и лежал на своей огромной кровати неподвижно, глядя в окно на скользящую в облаках луну, повелительницу душевнобольных, а рядом с ней ярко-алую незнакомую звезду. Когда большой дом успокоился и затихли все звуки, Генри выждал еще час, затем бесшумно надел украденную днем ливрею слуги, сунул в карман паспорт и словно тень выскользнул в ночную тишину парка. Он не осознавал происходящего с ним; он будто действовал по какой-то программе, автор которой предусмотрел все возможные варианты развития событий, и оттого мистер Каттермоул чувствовал себя восхитительно свободным от всякого страха и ответственности. Он прошагал уверенной походкой по главной аллее, коротко кивнул сонному охраннику на выходе и – уже свободный – заспешил по влажному после дождя шоссе прочь, вдыхая запах мокрого асфальта и слушая шелест ветра в роще. Генри не услышал никаких голосов в голове, он просто знал где-то в глубине своего естества, что его время в гостях закончено. Алая звезда в небе была знаком. Пора ехать домой. За последние недели он успел привыкнуть к подобному – и подчинялся новым внезапным обстоятельствам, просто молясь про себя, чтобы это все поскорее закончилось. Неподалеку от «Шэйкенхерст Мэнор Хаус» писателя встретил агент Андрея Ярового. Это был молчаливый канадский лесник с густой бородой и широкими плечами, по имени Ларри. Он вручил Генри авиабилеты на маршрут Монреаль – Дублин – Манчестер, новую одежду и свернутые в тугой рулончик деньги.
