– Поздравляю, – произнесла Даша. – Я очень, очень рада за тебя!
– Это благодаря тебе... – ответил Влад. – Конкурсы усложняются из года в год. – Раньше было легко, об этой профессии едва знали... А теперь на этом поприще уйма народу толпится, и победа достается все труднее... Честное слово, Даш, если бы не твои советы, то вряд ли бы я сумел...
Даша приложила палец к его губам.
– Не говори глупостей, ладно?
– С чего ты взяла? Ты действительно мне дала дельные сове...
– Я просто старалась рентабилизировать мое вчерашнее вторжение! – рассмеялась она.
– Тебе это удалось.
– Ты очень добр ко мне! – несколько ехидно произнесла она.
Она обещала завтра. И вот оно, это завтра, – оно уже наступило!
Влад надеялся, что Даша не передумала под напором каких-то страхов и сомнений... Он не знал, каких именно, но знал, что они есть!
– Давай отпразднуем? – осторожно предложил он, боясь спугнуть ее вчерашнюю решимость.
– Давай... – быстро согласилась она, боясь отпугнуть свою вчерашнюю решимость.
– Едем ко мне? У меня есть великолепное шампанское!
Он протянул руку к ее лицу... И заправил выбившуюся прядь ей за ухо.
«Если потом он и скажет: я не могу тебе соответствовать!.. – то...» – возникло со своими сентенциями альтер эго.
«Заткнись», – кратко распорядилась Даша.
«Я чего, я только хочу сказать, что от судьбы не спрячешься!» – обиделось альтер эго.
«О, ты, оказывается, иногда говоришь умные вещи!» – одобрила интеллектуальные способности своего второго «я» Даша и громко произнесла:
– Едем!
* * *
Влад не хотел никакого шампанского. Он хотел Дашу.
Но он открыл бутылку и разлил в высокие бокалы-флейты (так они назывались по-французски) золотистый пенистый напиток.
Даша не хотела никакого шампанского. Она хотела Влада...
Но она взяла в руки бокал и, чуть покачав его, чтобы получше уловить аромат, принялась всматриваться в пузырьки, как учил ее Влад. Пузырьки шли от самого дна, были мелкими – все как положено для качественного шампанского.
– За твою победу, – произнесла она, подняв свою «флейту», чтобы чокнуться.
Он вынул из ее руки бокал, поставил на стол, рядом пристроил свой.
Кажется, он дотронулся до ее плеча.
А может, не дотронулся, а они просто посмотрели друг на друга.
А может, даже не успели посмотреть?
Как бы то ни было, рубашка Влада первой оказалась на полу: Даша расстегнула ее быстрее, чем он Дашину блузку. И ремень на его брюках она расстегнула быстрее, чем он ее юбку. Остальные мелочи они сдирали друг с друга уже на постели, задыхаясь и постанывая от нетерпения...
* * *
Шампанское они пили потом.
Они чокались и смеялись, шампанское расплескивалось, золотистые капли падали им на кожу и на сбитые простыни. Даше теперь ее страхи, о которых она поведала Владу, казались чрезвычайно забавными.
– Глупышка, – произнес Влад, ловко слизав каплю, устремившуюся меж ее грудей на живот, – тебе просто не повезло с мужчинами, и ты превратила свой опыт во вселенскую драму! И из-за таких пустяков ты лишила меня четырех месяцев блаженства?!
– Себя тоже! Так что все по-честному!
– Видимо, ты мазохистка!
– Нет, ты еще не понял, я садо-мазохистка!
– О, звучит многообещающе... Придется тебе теперь возмещать нанесенный мне ущерб и наверстывать упущенное с повышенной скоростью!
Влад вылил на ее грудь остаток шампанского, наблюдая, как оно, легонько пенясь, потекло на живот... ниже... и приблизил губы к ее коже.
Две «флейты» упали на пол и издали нежный приглушенный стон, разбиваясь.
Часть 2
Родинка под левой грудью.
Странно, она не шла у него из головы, хотя думать ему следовало о смерти.
О скорой. Своей.
Но он думал о родинке под левой грудью, которую целовал бессчетное количество раз. Он думал о Даше, о ее маленьком гибком теле, неутомимом, жаждущем его любви... Он вспоминал их первую ночь – ночь, в которой все было открытием: ее русые волосы, мерцающие темным золотом при свете ночника, и близорукие бездонные глаза, казавшиеся черными в сумраке, и нежные губы, прикушенные влажными зубками в сладостной муке, и прикосновение сосков-виноградин к его груди, и шелковисто-упругие ягодицы в его ладонях, и...
Она была прекрасна, как сама природа, – линии ее тела были совершенны. В это определение Влад ни в коем случае не вкладывал киношно-журнальные идеалы, нет, совершенство являлось понятием индивидуальным, ничего общего со стандартом! Оно в гармонии данных конкретных линий, данных конкретных форм, данного конкретного тела и данной конкретной души, в этом теле заключенной! Он ощущал биение жизни в каждой ее клеточке, и это отзывалось в нем биением сердца, ярким и праздничным биением его жизни...
Он рухнул в нее, как обрушиваются в пропасть, отдавшись на милость воздушных пространств; он нырнул в нее, как ныряют в глубину океана, отдавшись на милость вод. Он сливался с ней так, словно хотел преодолеть границы кожи, их разделяющей, и стать с ней единым целым, одним организмом, общим телом! Чтобы никто не смог их разлучить никогда!
Ему даже немного неловко стало за это одуряющее желание. И одновременно страшно оттого, что наутро придется разлучаться. Он хотел, чтобы теперь она всегда была рядом, чтобы можно было в любой момент до нее дотронуться и убедиться: она тут. С ним.
Он едва не предложил ей с утра пораньше выйти за него замуж! Но удержался: нельзя же так нападать на человека с утра пораньше!
– Даш, мы сегодня увидимся? – спросил он, стараясь, чтобы голос его прозвучал нейтрально.
– А ты... ты не устал?
– Отчего мне было устать? – не понял Влад.
– Ну... Я имею в виду, что, может, после такой бурной ночи... паузу нужно сделать...
– Тебе? Ты устала?
– Нет, ты что!
– И я нет... Так увидимся?
Даша почему-то бросилась ему на шею. Повисела немного, затем оторвалась, поправила кофточку, приняла важный вид и произнесла:
– Увидимся, конечно.
Смешная какая.
Сладкая.
Любимая.
* * *
...Неужели нет никакого выхода??? Иного, чем смерть?!
Его мозг в который раз прокручивал ситуацию в поисках лазейки – и не находил ее. Но не может ведь быть, чтобы ему оставалась только смерть! Теперь, особенно теперь, когда все в его жизни складывалось столь солнечно, радостно, чудесно!
