– Так он что, и в самом деле миллиардер? – поразилась Воронина.
– Прежде был, это точно, – ответил Георгий.
– Трудно поверить, такой еще молодой вроде.
– Ваш интерес понятен, – с самым серьезным видом произнес оператор, – девушка вышла за миллиардера, но после года совместной жизни он стал миллионером.
Настя слушала и не могла поймать крутившуюся у нее в голове мысль. Мысль ускользала и пряталась где-то в отдаленных уголках мозга. Какое-то, может быть, воспоминание или услышанная фраза – вспомнить не удавалась. Да и голова почему-то становилась тяжелой.
– По идее, мы должны были сегодня начинать. Машина с генераторами заказана именно на сегодняшнее утро. Можно, конечно, отменить, снимать дневные эпизоды и те, в которых нет Макса. Но так удастся два-три дня продержаться. Ну, неделю… А потом что? А вдруг Макса арестуют по подозрению? Тогда чего – нового исполнителя искать?… Так сценарий под него писался. Я вообще сейчас страшную тайну выдам, если хотите.
– Конечно, хотим, – почти одновременно произнесли Воронина и оператор.
– Так вот, автор сценария – Игорь Егоров. Я уже не первый сериал по его сценарию ставлю. Материал получал от Селезнева. Если нужно было изменения в текст вносить, то по электронке этому Егорову отправлял, и он все быстро исправлял. А потом у меня закралось подозрение, что автор сценария – сам Селезнев. Этого Егорова я и в глаза не видел, и денег ему студия не платила: Игорь Егорович утверждал, что с автором он сам рассчитался. Поспрашивал я знакомых, тех, кто всех писателей, драматургов, сценаристов знает, – нет такого. Про Игоря Егорова никто и не слышал. Пораскинул мозгами, вспомнил наши с Селезневым разговоры – точно он. Но пишет, я вам скажу, классно. Не буду рассказывать, как сюжетные линии строит – все наши фильмы видели. Но диалоги! У каждого персонажа свой язык, характеры выписаны так, что актеру ничего и представлять не надо – играй по тексту, и все – полный успех и слава тебе как великому артисту. У Руденской, между нами говоря, никакого актерского образования. Максим Божко едва не вылетел с актерского факультета – за фактуру только и держали. Но теперь они звезды! Олеся, к сожалению, сгоревшая…
Настя посмотрела в окно, за которым начинало светать. «Какая долгая и страшная ночь прошла! – подумала она. – А что будет завтра? То есть уже сегодня. Ведь сегодня уже наступило…»
– Я, пожалуй, пойду, – сказала она, поднимаясь из-за стола. – Дай бог, чтобы у всех было все хорошо.
Она поднялась по лестнице. Потом вошла в свою спальню, подняла разбросанные по полу вещи, не раздеваясь, легла на кровать и накрылась одеялом.
Оставшиеся на первом этаже люди, едва проводив хозяйку глазами, переглянулись.
– Чего это с ней? – спросил Баландин.
– Она влюбилась в Селезнева по уши, – спокойно объяснил оператор, – поверьте опытному глазу. Пытается сыграть спокойствие, но неумело. Влюблена, без всяких сомнений.
– Тихоня тихоней, а вон как оно вышло, – удивилась лучшая подруга, – кто бы мог подумать!
Глава 8
Что такое любовь? Актеры думают, что это игра, врачи называют это болезнью, химики думают, что это сложная совокупность химических реакций, физики говорят о взаимном притяжении, финансисты… Впрочем, они любят только денежные потоки, многие банкиры в них даже захлебываются и тонут, чтобы никогда не всплыть… Тяжелая у этих людей работа, некоторые из банкиров на ней даже сгорают вместе со своими «Мерседесами».
К чему приводит любовь? Некоторые, даже очень многие люди считают, что любовь заканчивается свадьбой. Но если она на этом заканчивается, значит, это и не любовь была. Да и что такое свадьба? Для политиков это выгодный союз, для шахматистов – удачная партия, для военных… Хотя говорят, что военным официально запрещено вступать в гражданские браки…
Любовь – это поцелуй небес, а просто так небо никого не целует.
Настя проснулась за час до полудня и удивилась, что спала так долго. А еще удивилась, что лежит и смотрит в окно на небо – такое чистое и ясное. Смотрит на него, словно ожидает подарка для нее лично – непонятно какого и непонятно за что. Она вспомнила вчерашний день, вечер и то, что случилось. Вспоминала улыбку Олеси – такую тихую и нежную. Сердце защемило, но не столько от жалости к убитой красавице, сколько от того, что Селезнев любил ее. Она представила его таким, каким увидела в первый раз: в потертом почти до белизны голубом джинсовом костюме с простроченной белой кожей на швах… Он говорит спокойно, никогда не повышая голоса, не размахивая руками… Мама уверена, что он страшный человек, убийца. Но этого не может быть… Почему не может? Ведь Олесю убили в его доме и к тому же из его пистолета… Неужели мама права? Но этого не может быть… Селезнев не может быть жестоким. Но ведь он из того страшного прошлого – из девяностых, когда, чтобы выжить и возвыситься над жестокостью и страхом, надо было оказаться самым жестоким. Мама сказала, что это он убил папу и отца Светки. Если это так, разве мог он запросто прийти сюда, разговаривать со мной, рассказывать о себе?.. Что ему от нас нужно? Лучше просто прийти к нему и спросить. И сделать это прямо сейчас.
Настя вылезла из постели. И вдруг подумала, что Игоря Егоровича могли задержать, потому что он подозреваемый. А это значит… значит… Что это должно означать, она не хотела даже представлять, решила поторопиться. Оделась точно так же, как и Селезнев при их первой встрече: натянула на себя голубые джинсы, такую же рубашку и белые кроссовки. Когда спускалась вниз, еще с лестницы, к удивлению своему, увидела сидящую в гостиной перед телевизором Воронину.
– А где киношники? – спросила Настя.
– Так они снимать сегодня будут. Посидели еще немножко после того, как ты спать ушла, и засобирались домой, то есть в мой дом. Я вот телик смотрю, по всем каналам в новостях про Руденскую говорят, отрывки из фильмов показывают. Про то, что убили, ни слова, но скажут потом, можно не сомневаться. А пока объявляют, что трагически погибла. Смотрю, смотрю и плачу… Честное слово, так жалко! И ведь за что? Кому она чего плохого сделала?
Светка не врала – у нее и на самом деле было распухшее от слез лицо.
– Жорик сказал, что поговорит с Бойцовым, и тот возьмет меня на эпизод. Они в Лесном в кафе будут снимать – уже договорились. Я как бы буфетчица в поселковой забегаловке. И оператор сказал, чтобы никакого макияжа – только розовая губная помада. Ужас – теперь я думаю, соглашаться или нет, а вдруг знакомые увидят?
– Они тебя не узнают, – успокоила подругу Настя.
Она спешила к дому Иволги, а когда вошла во двор, пожалела, что все это затеяла. Вчерашний длинный стол стоял на месте, на стенах болтались гирлянды шаров… И за столом сидели люди: полицейские без своих мундиров и в расстегнутых рубашках, один из вчерашних следователей, а во главе стола – Селезнев… И какие-то размалеванные девицы. А на столе стояли бутылки. И все были уже изрядно пьяны. На Игоря Егоровича она даже смотреть не захотела. Гремела музыка, и женские голоса вопили под нее:
