Ночью Селезнев, обнимая Настю, спросил:
– Может, шампанского принести?
– Я тоже об этом подумала, но постеснялась попросить, – шепнула она.
– Чего тут стесняться? У меня, например, чувство на душе такое, словно сегодня какой-то очень важный для меня праздник – что-то вроде дня рождения и Нового года одновременно. Так что без хорошего шампанского не обойтись.
Он принес бутылку «Шарля Казановы» и два хрустальных бокала. С легким хлопком откупорил шампанское, наполнил бокалы и сказал:
– Я тебя полюбил сразу, как только увидел, в тот самый момент, когда ты открыла калитку. И понял это тогда же, возвращаясь к своему дому…
– И я, – призналась Настя. – Не думала даже, что так бывает…
Сказала и почувствовала, как гора свалилась с плеч.
Выпили по бокалу, потом долго разговаривали. К рассвету шампанское все же закончилось. И только тогда Игорь Егорович сказал:
– Жаль Яну. Ни за что поплатилась. Вряд ли похитители ее отпустят просто так – ведь она видела их лица и сможет опознать. Но мне кажется, что будут и другие неприятности…
Когда гора сваливается с плеч, смотри, чтобы она не упала тебе на ноги…
Глава 19
Единственное, что удалось установить, так это что Яна Божко весь день сама объезжала банкоматы и снимала деньги. На записях большинства видеокамер, установленных возле банкоматов, в кадр попадала только она. На нескольких записях было также видно, как она садится в «Ладу Приору», а в одном случае ее уводили неустановленные молодые люди… Божко не вырывалась, не сопротивлялась, не звала на помощь, не рыдала… Из чего следствие сделало вывод, что Яна, скорее всего, находилась под воздействием психотропных средств. Поздно вечером деньги снимала уже другая девушка – в одежде Яны, в ее темных очках и даже чем-то на нее похожая, но не она… Макса возили на опознание жены по этим записям, и он вернулся подавленный. Была полностью опустошена карта самой Яны, на трех личных картах Капустина если что-то и осталось, то немного – но на них, к удивлению следователей, было не так уж много средств: около трехсот тысяч фунтов, а обналичивание средств с корпоративной карты его финансовой компании было ограничено лимитом.
Причиной преступления, как считали следователи, явились корыстные мотивы. Группа злоумышленников, решившихся на похищение людей и убийства, заранее спланировала свои действия, а значит, преступники были осведомлены о времени прибытия Капустина и его спутницы в отель, знали цель приезда финансового магната, может быть, кто-то из них даже был лично знаком с Борисом Ильичом – в противном случае он не вышел бы из гостиницы без телохранителей-профессионалов, которых ему предоставила бы служба безопасности отеля. Полицейские всего города получили распечатки с камер видеонаблюдения гостиницы, запечатлевших двоих мужчин, которые выводили из отеля Яну Божко, и молодого человека, который сопровождал Капустина. В полицейских базах эти люди обнаружены не были. Номера автомобилей, которыми воспользовались похитители, оказались фальшивыми или снятыми с других машин. Был создан специальный штаб по раскрытию этого резонансного преступления. В штаб вошли представители различных правоохранительных структур, а также специалисты из службы безопасности английского посольства.
Гуров тоже был привлечен к расследованию, но ему поручили отработать версию о причастности к преступлению Селезнева или людей из его окружения. Следователь сам сообщил об этом Игорю Егоровичу, признавшись, что всерьез это никто не рассматривает.
– Будем честными, – спокойно отреагировал Селезнев, – это версия сейчас основная. Я был знаком с убитым, признаю, что вызвал его для переговоров, к тому же убит Капустин из моего пистолета и в непосредственной близости от моего дома… Слишком много совпадений, чтобы все это было случайностью. К тому же в моем доме из того же самого оружия уже была убита женщина, с которой я был знаком…
– Вот это и ломает всю логику, – возразил Гуров. – Если вы из своего личного оружия уже кого-то убили, зачем из него же стрелять еще раз? Вы же не серийный маньяк.
– Вероятно, ваше руководство считает, будто я, убив Руденскую и заявив о краже пистолета, специально толкаю следствие на предположение, что убийца тот, кто этот пистолет украл. А Капустина я застрелил на почве неприязненных отношений в результате внезапно возникшей ссоры, когда мы с ним для поправки здоровья решили погулять по лесу. Наконец, Яну Божко похитили нанятые мною профессионалы из числа бывших сотрудников спецслужб, чтобы следствие думало, что это корыстное преступление.
– Что вы, что вы! – замахал руками следователь. – Никто так не думает! С пистолетом у вас, конечно, промашка вышла – надо было его не в бардачке хранить, а в специальном сейфе для оружия, как положено – патроны отдельно, ствол отдельно… Кстати, вы выстрела вчера в лесу не слышали? Ведь если считать расстояние по прямой, то до места убийства мистера Капустина меньше километра.
Селезнев пожал плечами:
– Не слышал, но, возможно, я в этот момент находился в доме…
Теперь они разговаривали в беседке. Игорь Егорович отвечал спокойно и уверенно, хотя иногда и поглядывал на ворота.
– Вы ждете Анастасию Николаевну? – догадался Гуров. – Когда я проезжал мимо ее дома, видел, как она разговаривала с женщиной, которая вчера была в вашей компании в этой самой беседке. Мама, да? Так вот, госпожа Стрижак-старшая за что-то выговаривала вашей девушке.
Валентина Николаевна позвонила утром, когда они еще лежали в постели и вылезать из нее не собирались. Настя посмотрела на номер вызывающего и вздохнула: разговаривать с мамой не хотелось.
– Ответь, пожалуйста, – попросил Игорь Егорович, – а потом передай трубку мне.
– Немедленно домой! – сказала мама. – Немедленно, а то я сама приду и разберусь с ним!
Передать трубку Настя не успела, пришлось подниматься и идти. Селезнев хотел пойти вместе с ней, но Анастасия попросила этого не делать, сказала, что сама все объяснит маме и вернется. Она ушла, и почти сразу подъехал Гуров со своими вопросами.
Валентина Николаевна в самом деле встретила дочь на дороге возле калитки – она действительно собиралась идти к дому Иволги и разобраться с Игорем раз и навсегда. Она всю ночь не сомкнула глаз, анализировала случившееся накануне и пришла к выводу, что вела себя как самая настоящая доверчивая дура. Селезнев, по ее утверждению, наврал ей с три короба, а она и уши развесила.
Когда дочь открыла калитку и ступила на дорожку, ведущую к дому, спокойная, словно ничего не произошло, это возмутило Валентину Николаевну. Она поспешила навстречу и тут же остановилась: счастливое лицо дочери лишь подтверждало ее худшие догадки. Настя приблизилась и хотела поцеловать мать, но та отстранилась:
– А ты… а ты…
Мама долго подбирала слова, чтобы сказать дочери, кем она является, но решила не доводить дело до скандала и потому нашла для нее самое точное определение:
