Задержанный описал лидера преступной группы. Лет сорока пяти, ухоженный и хладнокровный, никогда не повышает голос, а если улыбается, то от этой его улыбки становится не по себе.
– Вот такой у нас противник, – подытожил генерал и почему-то посмотрел на Анастасию. – Но мы его найдем, вы не беспокойтесь.
По всему выходило, что в дом Иволги проник именно Бангкок. Подъехал он на «уазике», в котором находись удочки, сачки для ловли рыбы и надувная лодка, очевидно, на случай, если на трассе машину остановит полиция. Но полиции нигде не было, все уехали к виадуку, даже те сотрудники, которые до этого находились в доме и во дворе Селезнева. Когда никого не осталось, невесть откуда и появился «уазик». Внедорожник так и стоял теперь на том же месте, где его увидела Настя. А как и куда исчез опасный преступник, было непонятно. Можно, конечно, добежать до речки, переправиться на другой берег и уйти через лес. Но для этого надо хорошо знать местность. И даже человек, хорошо знающий местность, ночью все равно заблудится. По крайней мере, и полицейские, и люди Селезнева, которые с фонариками прочесывали окрестности, сказали, что сейчас искать бесполезно.
Селезнев внимательно слушал и подливал генералам коньяк. Потом посмотрел на Гурова и спросил:
– Ты закончил? Тогда давай-ка со мной съездим в одно место, тут неподалеку.
Он поцеловал Настю и пообещал вернуться через полчаса. Попросил ее коньяк не пить, а лучше пойти и успокоить маму, если та, конечно, волнуется.
Домой ее отвез Сева, который тут же вернулся. Генералам принесли еще коньяка и на всякий случай виски. Как раз поспели шашлыки.
Когда сели в «Каенн», Гуров поинтересовался, куда все-таки они едут.
Селезнев ответил весьма странно:
– Это я дурак: ведь видел фоторобот и не понял сразу…
И повернулся к Севе:
– Давай в Лесное заскочим.
– Так куда все-таки? – недоумевал следователь.
– На конспиративную квартиру. Вам дать «парабеллум»? Не обижайтесь и скажите: вы помните адрес Ершова, который пару дней работал сторожем на съемочной площадке?
– Вы думаете, он причастен?
Машина остановилась возле блочного пятиэтажного дома. Несмотря на позднее время, в некоторых окнах еще горел свет, но все эти окна были на первом.
– Сева, вы с Гуровым звоните в дверь, – распорядился Селезнев. – Не будет открывать, взламывай. Учти, он вооружен, потому что ко мне в дом он приходил с двумя пистолетами. Но я не думаю, что он будет ждать, когда вы вломитесь. Будет уходить через окно, а там уж я его встречу.
– Может, еще кого-нибудь вызвать? – спросил Сева.
– А ты не справишься?
– Понял, – согласился бывший опер.
– Через пять минут начинаем.
Окна квартиры Ершова выходили на другую сторону, поэтому Селезнев обогнул дом, посчитал окна и пристроился у стены возле густого куста барбариса.
На площадке первого этажа было тихо, пахло щами и недавно выкрашенными стенами. Сева держал в одной руке пистолет, а в другой монтировку, которую прихватил в машине. Рукой с пистолетом нажал кнопку звонка. Подождал немного и снова нажал. Прислушался. За дверью было тихо. После третьего звонка в квартире раздались шаги и мужской голос спросил:
– Какого черта?
– Нам не черт, нам гражданин Ершов нужен, – ответил Сева, – это следователь Гуров к нему пришел…
– Мы с ним уже встречались, – шепотом подсказал следователь.
– Вы меня помните, я вас опрашивал по поводу убийства актрисы Руденской.
– Ночью зачем приходить? Повесткой вызывайте, а если невтерпеж, то приходите в рабочее время.
– Вскрылись новые обстоятельства, – продолжал бывший опер, – которые нуждаются в срочной проверке. Без вашей помощи никак, гражданин Ершов. Открывайте дверь. Мы ведь все равно войдем…
Сева повернулся к Гурову и шепнул:
– Пошел в окошко поглядеть: в глазок он видел, что нас двое. А по ночам менты вдвоем не ходят, только толпой.
И крикнул:
– Давайте все культурненько сделаем, чтобы потом вам не пришлось новую дверь вставлять.
Снова нажал на кнопку.
– Я, кстати, без оружия, – шепотом напомнил Гуров.
Сева достал из кармана пистолет и протянул следователю.
– Пользоваться умеете?
– Обижаете.
– Ну, все! – крикнул бывший опер. – Ломаем дверь.
Он вставил монтировку в узкую дверную щель возле замка и попытался отжать. Дверь не поддалась. Сева сделал еще одну попытку с тем же результатом.
– И что они ее так крепят? – вздохнул он.
С третьей попытки дверь немного отошла. А после еще некоторых усилий показались отошедшая планка и согнутый ригель.
– Мы заходим! – крикнул Сева. – Кто не спрятался, я не виноват!
И рванул дверь на себя…
Селезнев стоял за кустом и прислушивался. Из квартиры Ершова не доносилось никаких звуков. А вот наверху разговаривали. Там было открыто окно, возле него курил мужчина, и звучал женский голос:
– Мне просто интересно, что ты в ней нашел такого? Я не скандалю, нет. Я просто знать хочу, что ты в ней нашел такого, чего нету у меня? Разве что младше меня на четырнадцать лет. Так через четырнадцать лет она будет старше меня выглядеть. А ведь она наверняка еще растолстеет. Все бабы толстеют, это только я такая у тебя…
– Да успокойся ты, – ответил мужской голос, – ничего у меня с ней нет, а звонит она по работе…
– Ага, полпервого ночи звонит! Накладную она на товар найти не может… Врать-то не надо… Через четырнадцать лет тебе пятьдесят восемь будет, и турнет она тебя, куда пойдешь? Ни кола ни двора… Магазин – и тот на меня записан… Вот возьму и вышибу ее оттуда! И тебя заодно…
Сверху в куст барбариса прилетел непогашенный окурок, и раздался звук закрываемого окна. Селезнев придавил окурок ногой. И вдруг вспомнил, что через четырнадцать лет и ему будет пятьдесят восемь… Хотя нет, только пятьдесят семь. Снова стало открываться окно. На этот раз на первом этаже отворилась одна створка, из нее высунулся человек и оглядел темное пространство. Потом человек перелез через подоконник и осторожно, стараясь устоять на ногах, спрыгнул. Рука мужчины была забинтована и болталась не перевязи, перекинутой через шею. На ногах он устоял, хотя и пригнулся до самой земли. А когда выпрямился, стоящий от него в полутора метрах Селезнев позвал негромко:
– Леша!
Мужчина повернул голову, и тогда Игорь Егорович ударил. Коротко и хлестко. Человек, не пытаясь устоять, рухнул на спину. Из окна высунулся Сева и спросил:
– Взял его?
– Вон лежит, отдыхает.
– А мы тут врача прихватили, который дырки ему штопал.
