– На мой взгляд, это уже не люди, – сказал Раф Вэдимас, остановившись возле капсулы, над которой проектировался процесс удаления личности.
Сейчас система уничтожала самые свежие воспоминания – неспешно, неторопливо, мучала свою жертву, словно психопат, который вместо того, чтобы перерезать глотку, предпочитает разделывать жертву по частям, сохраняя ей до последнего мгновения жизнь, оставляя ее в сознании.
– Скажи мне, – начальник тюрьмы заглянул в черные глаза доктора Накамуры, – что ты чувствуешь, когда собираешь их личности заново? Каково это – играть в Бога?
– Я не играю в Бога, – сказал Накамура, чувствуя, как разговор становится слизким, вызывая неприязнь. – Процесс бесконтролен. Базисы установлены законом. Я только заливаю их в голову сосуда… – доктор запнулся.
Ему не нравилось называть заключенных, которым стерли личность, сосудами, но это было лучше, чем «оболочка», или «тело», или «приемник» – именно так назывались заключенные в официальных документах. «Уж лучше сосуд», – решил Накамура, когда впервые оказался в «Тиктонике» и услышал этот термин от персонала. Начальник тюрьмы обычно называл таких людей «жмуриками». Это название не нравилось Накамуре еще сильнее, чем «приемник». Начальник тюрьмы словно подчеркивал бесполезность этих программ и работу медицинского персонала. Но ведь люди после процедуры коррекции жили. Накамура читал о том, что некоторые из них создают семьи, становятся полноценными членами общества. Разве «жмурики» или «зомби» – так Вэдимас тоже иногда называл их – могут завести семью?
Несколько раз Накамура пытался высказаться по этому поводу, заставить Вэдимаса проявить хотя бы толику уважения к прошедшим корректировку людям. Он принес выпуск нейронного журнала, где рассказывалось о «жмурике», который стал отцом. Начальник тюрьмы не взглянул на статью. Он выбросил журнал в урну и громко, устало рассмеялся.
– Ты слишком много читаешь, доктор, – сказал он Накамуре. – Если хочешь узнать, как живут жмурики на самом деле, то найди одного из них и посмотри сам. Это ад. Биологический элемент социума. Они питаются, гадят и делают то, что им говорят. Представь себе младенца с телом взрослого, которому в голову залили способность разговаривать и подчиняться. И не смей говорить, что базисы содержат достаточно информации, чтобы сформировать зрелую личность. Зрелая личность получается лишь на бумаге. В действительности это овощ, синергик…
Сейчас, сделав Накамуру своим должником, Раф Вэдимас вел доктора вдоль капсул с заключенными и снова говорил о «жмуриках». Только теперь в этих разговорах было что-то еще – Накамура чувствовал эту слизкую, недобрую субстанцию, заложенную в слова начальника тюрьмы подтекстом. А потом еще Вэдимас достал из кармана искрящуюся внутри капсулу проекта «Население-2» и начал беспечно подбрасывать ее в воздух.
– Знаете, что это такое, доктор? – спросил он, заглядывая Накамуре в глаза.
Накамура знал. Он и сам, перед тем как получил приглашение в «Тиктонику», чуть не стал членом проекта «Население-2», обещавшее людям второй шанс, воскрешение. Их сознание извлекалось из тела и помещалось в капсулу, подключенную к системе. Проект замышлялся изначально как память и утешение для родственников – теперь они могли получить не только прах тела умершего, но и осколки его разума. Первые капсулы были автономны. Они работали почти год, затем гасли, развеивая остатки сохраненного сознания. Закон запрещал извлекать сознание у живых, поэтому процедура проводилась над телом мертвеца. Никто не знал точно, какой процент сознания попадает в капсулу, да и попадает ли вообще. Но родственники готовы были платить за надежду. Поэтому проект развивался. Привлекались более квалифицированные ученые. Проект взрослел.
Планировалось объединить извлекаемые сознания в нейронную сеть, к которой мог бы подключиться живой человек и встретиться с усопшим родственником. Процедура извлечения сознания стала более качественной. Капсулы усовершенствовали. Теперь они были подключены к системе, способной поддерживать их стабильность долгие годы. Оставалось лишь доказать, что извлеченное сознание не разрушено смертью – вот в это Накамура и не верил. Проект был зародышем, но его пытались превратить в зрелую панацею, способную спасти от смерти. «Как бы не так!»
– Зачем нам эта капсула? – спросил Накамура начальника тюрьмы, чувствуя недоброе.
Раф Вэдимас поднял капсулу, зажав между указательным и большим пальцами. Синий свет внутри капсулы был ярким.
Получив предложение присоединиться к проекту «Население-2», Накамура долго изучал документацию. Он всегда считал, что свет капсул – это всего лишь рекламный ход, но, изучив конструкцию капсулы, с удивлением отметил, что искрящаяся субстанция внутри неизбежна. Можно было лишь скрыть это, сделав оболочку капсулы непрозрачной. Да, оболочка была рекламным ходом, но все остальное…
Сейчас, когда Раф Вэдимас разглядывал этот искрящийся свет внутри капсулы, его глаза казались неестественного василькового цвета.
– Это не мертвец, – сказал он, продолжая изучать искрящийся свет. – Это был живой человек. Больной, но еще живой. Его тело невозможно было спасти, но вот разум… – неожиданно Раф Вэдимас без предупреждения бросил капсулу Накамуре. – Разум в ваших руках, – сказал он, когда доктор неловко поймал капсулу.
Накамура хотел сказать, что извлекать сознание из живых людей запрещено законом, но вместо этого выкрикнул что-то невнятное о том, что мог уронить капсулу, – сомнений в том, что в капсуле действительно сознание живого человека, не было.
– Ты хоть понимаешь, какие они хрупкие? – гневно уставился он на Рафа Вэдимаса.
– Конечно, – сухо сказал начальник тюрьмы. – Только какой прок от этой капсулы, если не найти для нее сосуд?
– Сосуд? – Накамура похолодел.
– Ты все еще кое-что мне должен, доктор, – напомнил Вэдимас.
Они стояли возле ряда капсул с заключенными, коэффициент реабилитации которых находился в красной зоне. По статистике, из десяти случаев лишь одному удавалось выкарабкаться.
– Ты понимаешь, что просишь меня сделать то, что может отправить нас самих в тюрьму? – спросил Накамура начальника «Тиктоники».
– На мой взгляд, превращать людей в «жмуриков» намного страшнее, чем спасать больных. К тому же какая разница – станет безнадежный заключенный овощем или же в его теле будет жить человек, получивший второй шанс?
– Есть разница! – в сердцах сказал Накамура.
Раф Вэдимас улыбнулся – доктор попался. Сам насадил приманку, забросил удочку и заглотил крючок.
– Это большие деньги, – сказал Вэдимас. – Очень большие. Мы не будем извлекать сознание. Не будем стирать личность, чтобы превратить тело в сосуд. Мы лишь заполним оболочку и вместо того, чтобы плодить «жмуриков», дадим людям второй шанс. Если все раскроется, то нам почти ничего не грозит. Прецедентов не было. Нет закона, который мы нарушим.
– Я не могу отказаться, да? – спросил доктор Накамура.
– Можешь, – пожал плечами Вэдимас. – Только зачем тебе это делать? Ты уже нарушил закон, когда получил суррогатную жену. То, что я тебе предлагаю, не сильно отличается от способа родить второго ребенка.
