Мирная тюрьма со всеми активированными системами защиты превращается в крошечный боевой центр, способный уничтожить все живое, попавшее в его стены. Не поможет ни глубина бусидо, ни накормленный свежей кровью наномеч. С реабилитационным центром, конечно, немного проще, но охрана и там начинается уже с подъездной дороги – анализ лиц, анализ техники. Рабочие не знают, но они все время под прицелом, и если система сойдет с ума, то машинам хватит пары секунд, чтобы выжечь все живое в пределах досягаемости. Единственный шанс уцелеть – держаться подальше. Так что взять штурмом этот бастион не удастся. Не удастся и обмануть электронику. Здесь слабый фактор – люди.
При реабилитационном центре есть целое крыло, выделенное под нужды жителей крохотного города, так как собственной больницы здесь нет. Нет в этом городе и отеля – никто не приезжает сюда просто так, только чтобы забрать корректированных родственников, но для этих целей в «Тиктонике» есть комплекс ожидания. Весь этот крохотный город живет только благодаря «Тиктонике». Коррекционная тюрьма как монастырь в прошлом, куда стягиваются толпы паломников. Только в «Тиктонике» вместо придирчивых монахов за всем наблюдает электронный глаз защитной системы. Но обмануть можно всех.
* * *
Доктор Синдзи Накамура услышал плач своей дочери и вздрогнул. Шесть сыновей сестры продолжали беситься. Один из них ударил девочку кулаком в грудь, отошел к окну и громко смеялся, радуясь, что сумел довести Юмико до слез. В последние недели подобные поступки мальчишек стали нормой. Вначале они стеснялись, принимали девочку, а сейчас вдруг почувствовали в ней соперника и начали отвоевывать себе территорию, комната за комнатой.
– Что случилось? – спросил доктор, заглядывая в комнату, где играли дети.
Мальчишки не обратили на него внимания. По щекам дочери катились слезы. «Нужно поговорить с сестрой, – подумал Накамура. – Сначала ее дети переворачивают дом вверх дном. Теперь начинают раз за разом избивать моего ребенка…» Он поманил Юмико к себе. Мальчишки неожиданно смолкли. Девочка смотрела на них, хотела подойти к отцу, но боялась, что дети начнут смеяться над ней.
– Ябеда! Ябеда! – закричали они в один голос, когда Юмико сделала робкий шаг к отцу.
Она замерла на мгновение, а затем со всех ног бросилась к Накамуре. «Нужно обязательно поговорить с сестрой», – сказал он себе, обнимая дочь.
– Ябеда! Ябеда! – надрывались мальчишки в истеричном припадке агрессии.
Их крики привлекли мать. Мэрико выглянула из загаженной кухни, куда Накамура не заходил больше месяца.
– Что случилось? – спросила она.
– Твои сыновья бьют мою дочь, – сказал Накамура.
– Сильно?
– Что значит «сильно»?
– Кровь есть?
– Какая кровь? Есть слезы.
– Слезы – это нормально, – Мэрико широко улыбнулась и снова ушла на кухню, которую отвоевала у брата так же, как ее дети отвоевали игровую комнату у его дочери.
– Ябеда! Ябеда! – надрывались они, и Накамура чувствовал, как Юмико все крепче и крепче прижимается к нему.
– Возьми меня с собой на работу, – попросила она.
Накамура не ответил.
– Ну пожалуйста! – взмолилась девочка.
Доктор Накамура провел рукой по ее волосам, пытаясь успокоить. Пальцы наткнулись на что-то липкое – небольшой круглый комок, который один из детей сестры бросил в голову Юмико. Накамура попытался отлепить комок от волос, но без ножниц этого было не сделать.
– Можно мне с тобой? – снова попросила Юмико.
– Ябеда! Ябеда! – верещали в игровой комнате мальчишки.
– Обещаю, что буду сидеть тихо-тихо, – клянчила Юмико. – У тебя же есть там свободный стол. Я просто порисую. Здесь негде. Ну пожалуйста…
«Нет, нужно обязательно поговорить с сестрой», – подумал Накамура, но уже как-то отрешенно, понимая, что разговоры не помогут. Нужно либо купить ей новый дом, либо переехать самому. По-другому не получится.
– Хорошо, – уступил он дочери. – Бери карандаши и поехали со мной на работу.
– У меня нет карандашей, – очень тихо сказала Юмико. – Мальчишки сломали все карандаши.
– Ябеда! Ябеда! – завопили они еще громче, хотя и не могли слышать, о чем девочка говорит отцу.
– Ладно. Купим тебе новые карандаши, – пообещал Накамура.
Когда они уходили, им в спины летели игрушки Юмико. Одна из них попала Накамуре в затылок.
– Мэрико! – позвал он сестру, потеряв терпение.
– Что? – крикнула она из кухни.
– Твои дети бросаются игрушками!
– Они что-то разбили?
– Нет.
– Тогда все нормально.
– Нет, не нормально!
– Тебе жалко игрушек?
– Они кидаются этими игрушками в меня!
* * *
За порядок в городе отвечали силовые службы «Тиктоники». Сам город был тихим, и если что-то случалось, то это, как правило, были бытовые ссоры, если не считать дебошей, которые иногда устраивали бывшие подельники воров и убийц, приезжавшие, чтобы встретить друзей после коррекционного курса. Они заполоняли кафе и бары, цеплялись к женщинам, пугали детей. Тогда местные жители обращались с жалобой к силовикам «Тиктоники». Они приезжали на вызов спустя пару минут. Арестов обычно не было – дебоширов просто выпроваживали из города, но если те возвращались, тогда их отправляли в тесные камеры вблизи коррекционного центра, держали там пару дней, затем снова вывозили за город. Еду и воду в камерах не давали. Выбраться из них было невозможно. Молодые убийцы клана Гокудо знали об этом. Поэтому дебош, чтобы попасть в «Тиктонику», им не мог помочь. Но вот авария…
Авария казалась хорошей идеей. Если получить серьезные ранения, то их доставят в клинику реабилитационного центра, а это значит, что первый и главный уровень защиты «Тиктоники» окажется пройденным. Конечно, пробраться в коррекционную часть, где содержатся капсулы с заключенными, не удастся, но им это и не нужно. Их цель, их жертва уже покинула коррекционный центр.
Убийцы сделали еще один круг по городу, выбирая себе жертву для аварии, причину, повод. За рулем сидел Коджи. Он был идеальным убийцей, но посредственным водителем. Многие новички клана приходили из банд байкеров. Вот они были хорошими водителями, но посредственными убийцами. Некоторые из них, став полноценными членами клана Гокудо, все еще боялись завести себе наномеч. Меч был хищником, который мог покориться только другому хищнику, убийце – не байкеру и не водителю. Наномеч любит кровь, а не моторное масло.
Коджи заметил старика за рулем выехавшего из переулка старого автомобиля. Коджи не знал эту марку, но машина старика выглядела угрожающе крепкой. Она приближалась к перекрестку словно ледокол, готовый смести все на своем пути. На его фоне выехавший на перекресток автомобиль с молодой женщиной за рулем казался нереально хрупким. Женщина и старик видели друг друга. Аварии не будет, если ее не спровоцировать. Коджи активировал нейронную татуировку реакции и вдавил педаль газа в пол.
