Файлин кивнула. Какое-то время они молчали.
– А мое тело? То есть это тело, в котором я сейчас. Я смогу что-нибудь чувствовать или так будет всегда? – спросила Файлин.
– Думаю, я смогу частично это исправить. Когда-нибудь. Не сейчас, но если клан начнет вкладывать в проект деньги, то скоро ты получишь осязание.
– А запахи?
– Думаю, если я смогу интегрировать одно чувство, то с другими тоже не будет проблем. Может быть, не так, как это было раньше, но…
– Но это лучше, чем смерть?
– Да.
– А если бы на моем месте был ты? Какой бы выбор ты сделал?
– Я не знаю.
– Но ты бы хотел иметь право?
– Наверное, да, но в твоем случае… Ты умирала…
– Я понимаю.
– И ты не злишься?
– Злюсь.
Они снова на какое-то время замолчали, затем Ючи, чувствуя нарастающую обиду, рассказал, чем ему пришлось пожертвовать, чтобы спасти Файлин.
– Я же говорила, что ты утонешь в этом, – сказала она.
– Ты это запомнила?
– Да.
– Что еще?
– Многое, но… Я совсем не помню детства. Знаю, кем были родители, но не помню, как они растили меня. Не помню, как училась. Знаю, что умею делать нейронные татуировки, но не знаю, кто показал мне это… Просто темнота… Это ты уже не сможешь исправить, да?
– Не смогу, но если ты примешь это тело, то потерь больше не будет.
– Ты называешь это телом?
– Это просто синергик.
– Так я теперь стала манекеном?
И снова молчание: тягучее, мучительное.
– Если хочешь, то я могу отключить тебя, – предложил Ючи, боясь, что у Файлин сейчас случится еще один срыв.
– Совсем? – спросила она.
– Да, – соврал он.
– Тогда отключай.
Прощальных слов не было – Файлин хотела умереть, а Ючи знал, что этот разговор не будет последним. Он просто прервал синоптические связи биомозга с телом.
Ючи не решился покидать квартиру, да и все нужные запчасти были у него под рукой. Нужно лишь разобрать девушку-синергика из публичного дома, извлечь пару модулей сна и разработать алгоритм, который позволит им взаимодействовать с сознанием Файлин в универсальном биомозге. Можно было, конечно, извлечь сознание и пропустить его через корректор, стерев последний разговор, но кто гарантировал, что на этот раз потери не станут критическими? Что касается модулей сна, то они были разработаны технократами исключительно для того, чтобы узаконить работу синергиков в публичных домах. Модули были предназначены для того, чтобы отключать сознание синергика на заданные промежутки времени, подменяя восприятие биомозга. Фактически получалось, что клиенты платили только за интимные разговоры с синергиком. Все остальное им нужно было совершать с синтетической, обездвиженной оболочкой. Технократы называли это фазами счастливого сна, хотя в большинстве случаев модули деактивировались сразу, как только синергик поступал в бордель.
Ючи надеялся, что использовав этот модуль, сможет выиграть время и разработать алгоритм, способный вернуть Файлин хотя бы частично утраченные органы чувств. А все это время пусть она видит простые человеческие сны, где она сможет быть собой. Где у нее будет прежнее тело, прежняя жизнь.
Так в глубоком, спокойном сне Файлин прожила почти год. Если, конечно, это существование можно было назвать жизнью. Когда она очнулась, то первым чувством было понимание того, что Ючи держит ее за руку. Тепло его ладони волновало.
– Ты никогда не сдаешься, да? – спросила Файлин.
Нет, это не было примирением – может быть, первая стадия смирения и понимания, но не примирение. Для примирения нужно время, диалоги и анализ поступков, а не череда бесконечных снов. К тому же для примирения необходимо четкое понимание себя и своих желаний, а Файлин была далека от того, чтобы понять, кто она теперь и какая роль уготовлена ей в этом мире. Файлин не знала, хочет или нет возвращать себе образ женщины. Все стало относительным: как бесполое тело синергика, в котором было заключено ее сознание, как чувства Ючи, в которых теперь не было страсти, как идентификация социального статуса. Кем она была для общества? Кем она была для самой себя?
– Я бы хотела снова заняться интеграцией нейронных татуировок, – сказала Файлин на третий год своего нового существования.
– И кому ты будешь их делать? – спросил Ючи. – Никто не доверит синергику такую работу.
– Я не синергик.
Файлин начала злиться, и модуль защиты снова отправил ее в глубокий сон. Когда сознание вернулось, вернее, когда Ючи позволил сознанию вернуть себе контроль над синтетическим телом синергика, Файлин увидела своего бывшего любовника и набор для интеграции нейронных татуировок. Ей хотелось поругаться, хотелось причинить себе вред, запретив активировать защитный модуль, но этот набор для интеграции…
– Если сможешь интегрировать нейронную татуировку мне, тогда поговорим о том, чтобы делать это другим, – сказал Ючи.
Он выбрал простейший модуль релаксации, но думая о том, что ей предстоит, Файлин нервничала. Чувства вернулись, тело синергика подчинялось, но… с тех времен, когда она занималась интеграцией нейронных модулей, прошла уже, казалось, целая жизнь, может быть, две жизни. Да и тело у нее тогда было совсем другое. Руки знали, что нужно делать. Опыт. Мышечная память…
– Нет, я не могу, – сказала Файлин. – Давай активируем мой защитный модуль и забудем об этом.
– Ты боишься? – спросил Ючи.
– Я – это уже не я. Понимаешь?
– Ты – та, кого ты в себе видишь, – сказал Ючи.
Он вложил ей в руки наношприц с нейронным модулем и скинул рубашку, подставив левое плечо.
– Будет больно, – предупредила Файлин. – Если я сделаю что-то не так… – она замолчала, потому что Ючи показал ей комплект первой помощи.
– Мы будем готовы, даже если модуль взорвется, – сказал он.
– Тогда останется шрам.
– Не думай о шрамах.
– …Сказал человек мертвой женщине в уродливом теле бесполой машины, – проворчала Файлин.
Ючи устало улыбнулся, и Файлин поймала себя на мысли, что хочет причинить ему боль. Если у нее ничего не получится, то конца света не будет. Она воткнула в подставленное плечо шприц и надавила на поршень.
– Не обязательно сразу делать глубокую интеграцию, – сказал Ючи, словно понял, что Файлин решила причинить ему боль.
– Либо делаем так, как положено, либо никак не делаем, – сказала Файлин, выдернув наношприц из его плеча.
– Ладно, пусть будет как положено, – сдался Ючи.
Интеграция длилась больше двух часов, хотя Файлин могла справиться за сорок минут. Руки не слушались, но сомнений и неуверенности не было. Она знала, что нужно делать и как, и была уверена, что справится с этим.
