— Ну, погоди, черная скотина, — взревел Диксон. — Ты у меня получишь — сам напросился! — И, качнув широкими плечами, Диксон умело выбросил вперед сжатую в кулак правую руку. Вся сила его натренированного тела была вложена в этот удар, который наверняка свалил бы негра, достигни он цели.
Но тот с проворностью танцовщика мгновенно отскочил в сторону, и рука прошла мимо его головы, а Диксон полетел вперед. Негр стремительно двинул левым кулаком и смачно съездил противника по скуле.
Где-то в конце коридора открылась и закрылась дверь.
Диксон схватился за щеку.
— Ах ты, сукин сын! — взревел он. И, повернувшись к своим дружкам, закричал: — А ну, влепите ему как следует!
Только мальчишка с прокушенной рукой не двинулся с места. Остальные же трое, словно по команде, бросились на негра и сбили его с ног. Марша слышала глухие удары, в то время как из коридора уже доносился нарастающий гул голосов.
Остальные тоже услышали этот гул.
— Нас накрыли! — предостерегающе крикнул Лайл Дюмер. — Говорил вам, надо было сматываться отсюда!
Все кинулись к двери во главе с мальчишкой, не участвовавшим в драке.
Марша слышала, как Диксон, прежде чем выйти из комнаты, сказал:
— На нас напали. Мы бежим за помощью.
Молодой негр приподнялся с пола, лицо его было в крови.
В коридоре послышался чей-то властный голос, перекрывший остальные.
— Что здесь происходит?
— Кричали, дрались, — взволнованно пояснила какая-то женщина. — Вон там.
— Я уже жаловался на шум, — проворчал какой-то мужчина, — но никто и внимания не обратил.
Дверь распахнулась. Марша на мгновение увидела любопытные лица, но их тут же заслонила высокая фигура, решительно вошедшая в номер. Дверь закрылась, и в комнате вспыхнул верхний свет.
Питер Макдермотт окинул взглядом комнату, отметил царивший в ней беспорядок и спросил:
— Что тут произошло?
Марша зарыдала, сотрясаемая конвульсиями. Она попыталась выпрямиться, но тут же привалилась без сил к изголовью кровати, кое-как прикрываясь лохмотьями разорванного платья. Отчаянно рыдая, она с трудом произнесла:
— Хотели… изнасиловать…
Лицо у Макдермотта стало жестким. Взгляд его обратился на молодого негра, который, прислонившись к стене, пытался с помощью носового платка унять струившуюся по лицу кровь.
— Ройс! — В глазах Макдермотта сверкнула ярость.
— Нет! Нет! — взмолилась Марша с другого конца комнаты. — Это не он! Он прибежал на помощь! — Она закрыла глаза, чувствуя, что не выдержит, если сейчас опять начнется избиение.
Молодой негр выпрямился. Отняв от лица платок, он задиристо спросил:
— Чего же вы стоите, мистер Макдермотт? Валяйте, бейте меня! Ведь потом вы всегда можете сказать, что произошло недоразумение.
— Я уже совершил одну ошибку, Ройс, — коротко ответил Питер, — и приношу за нее извинения. — Он терпеть не мог этого Алоисиуса Ройса, работавшего у владельца отеля камердинером и одновременно занимавшегося на факультете права в университете Лойолы. Много лет тому назад отец Ройса, сын раба, поступил в услужение к Уоррену Тренту, стал его компаньоном и доверенным лицом. Спустя четверть века, когда старик умер, его сын Алоисиус, который родился и вырос в «Сент-Грегори», занял его место и теперь жил в личных апартаментах владельца отеля на привилегированном положении, выполняя свои обязанности в свободное от занятий время. Однако, по мнению Питера Макдермотта, Ройс был излишне заносчив и надменен — он словно бы не верил любому проявлению дружелюбия и только и ждал повода ввязаться в ссору.
— Расскажите, что вам известно, — сказал Питер.
— Их было четверо. Четверо симпатичных белых молодых джентльменов.
— Вы кого-нибудь знаете?
Ройс кивнул.
— Да. Двоих.
— Этого вполне достаточно. — Питер направился к телефону, стоявшему около одной из кроватей.
— Куда вы собираетесь звонить?
— В полицию. У нас нет иного выхода, придется вызвать их сюда.
На лице молодого негра появилось подобие улыбки.
— Если хотите послушать моего совета, не делайте этого.
— Почему?
— По одной-единственной причине, — произнес Алоисиус Ройс, растягивая слова и намеренно подчеркивая свой южный акцент. — Мне тогда придется быть свидетелем. А разрешите вам заметить, мистер Макдермотт, что ни один суд в нашем суверенном штате Луизиана не поверит словам негра, коли будут разбирать дело об изнасиловании белой девушки, удавшемся или неудавшемся. Нет, сэр, не поверит, особенно если четверо весьма высокопоставленных молодых белых джентльменов скажут, что этот негр лжет. Не поверит, даже если мисс Прейскотт поддержит негра, хоть я и сомневаюсь, чтобы ее папочка разрешил ей это сделать, — ведь столько существует газет на свете и какую шумиху они могут поднять.
Питер, уже снявший было трубку, снова положил ее на место.
— Порой мне кажется, что вы намеренно усложняете некоторые вещи, — сказал он. Но в душе Питер знал, что Ройс прав. Взглянув на Маршу, он спросил: — Вы сказали: «мисс Прейскотт», я не ослышался?
Молодой негр кивнул.
— Ее отец — Марк Прейскотт. Тот самый Прейскотт. Я правильно говорю, мисс?
Марша грустно кивнула.
— Мисс Прейскотт, — обратился к ней Питер, — вы знаете тех людей, которые повинны в случившемся?
— Да, — прошептала она еле слышно.
— Они, по-моему, все были на студенческом балу, — предположил Ройс.
— Это правда, мисс Прейскотт?
Она слегка наклонила голову в знак подтверждения.
— И вы вместе с ними пришли сюда — в этот номер?
— Да, — снова прошептала она.
Питер испытующе посмотрел на Маршу. И, немного помолчав, сказал:
— Это ваше личное дело, мисс Прейскотт, станете ли вы подавать в суд или нет. Но какое бы решение вы ни приняли, администрация отеля будет на вашей стороне. Боюсь только, что в словах Рейса насчет шумихи заключена большая доля правды. Ее, видимо, не избежать — я даже полагаю, что шумиха поднимется изрядная и не очень приятная. Конечно, — добавил он, — все должен взвесить ваш отец. Вы не считаете, что мне следует позвонить и попросить его приехать?
Марша подняла голову и впервые посмотрела Питеру в лицо.
— Мой отец сейчас в Риме. Пожалуйста, ничего не рассказывайте ему никогда.
— Я уверен, кое-что можно сделать, не давая пищи злым языкам. Но я считаю, что совсем спускать такое нельзя. — Питер обошел вокруг кровати. Только тут он с изумлением обнаружил, что перед ним совсем еще девочка, но прехорошенькая. — А пока могу я вам чем-нибудь помочь?
