– Это похвально!
Она только молча брови вскинула.
– Ну, извини… Я просто порадовался, что ты вышла замуж по любви… У нас сейчас в России слишком много расчета. В дружбе, в любви – там, где это совсем неуместно! И в деловых отношениях тоже. Бизнес должен быть основан на человеческом доверии – ты это понимаешь, я думаю! А у нас он основан на мошенничестве. Только гляди в оба, кто первым тебя кинет: партнеры или чиновники, которым кто-то дал взятку большую, чем твоя!
– Роберт…
– Лера, мы ведь двадцать с лишним лет не виделись! И сейчас такое чувство, словно хочется переговорить обо всем… Мы с тобой в школе никогда не дружили, но двадцать с лишним лет, Лера! Это ведь много! С твоим приездом мы все обернулись назад. Всем захотелось понять: а чего же мы достигли? Что сумели сделать и что сумели понять за эти годы? Мне Карен рассказывал о встрече нашего класса… О том, как Юрка Стрелков доставал тебя разговорами об Америке… Это все потому, Лера, что нам хочется заявить о себе. Доказать, что мы состоялись. Доказать тебе – не потому, что ты Лера Титова, – в классе ты была особняком, кому-то нравилась, кому-то нет, а кто-то тебя и не замечал, как я… А потому, что ты из АМЕРИКИ! И нам всем вдруг захотелось доказать, что мы тут тоже не пальцем деланные. Комплекс неполноценности – извечный русский комплекс…
Роберт уже успел заглотить два стакана виски, лицо его светилось одухотворением, которое, видимо, посещало его в минуты принятия алкоголя.
Лера испугалась, что упустила время для разговора по делу, и теперь не знала, как перейти к тому, ради чего пришла. Она попыталась наверстать упущенное:
– Роберт… Извини, что меняю тему…
– Нормально, Лер… Никаких проблем. Я знаю, о чем ты, Карик мне сказал. Насчет всех этих смертей – ты об этом хотела поговорить?
– Тебе они не кажутся подозрительными?
Роберт запустил в глотку третью порцию виски.
– Лер… А ты мужу не изменяла?
– Нет. Почему ты спрашиваешь?
– И что, ни разу?
– Роберт…
– Он тебя хорошо трахал?
– Роберт, я нахожу неуместным этот разговор!
Лера встала, готовая немедленно уйти.
– Сядь. Проехали.
Он дернул ее за руку, принуждая сесть обратно на диван.
– Так ты считаешь, что они… подозрительные? Эти смерти?
– А ты нет? Не находишь их подозрительными?
– Я?!
Роберт заметно захмелел, и Лера попыталась догнать ускользающий его рассудок.
– Ты ведь был в Юриной компании. Может, что-то такое случилось, вы сильно обидели кого-то… И этот человек вам мстит теперь?
– Лер, ну ты… Ну, ты как скажешь… Мы же тогда детьми были…
– В детстве обиды воспринимаются особенно остро, Роберт. Я пока не знаю – это только одно из возможных объяснений, – но нельзя исключить, что четыре смерти не случайны и связаны с тем, что некто убивает наших одноклассников, входивших в компанию Юры…
– А что Юра?! Свет на нем клином сошелся, что ли? Пустобрех, болтун этот твой Юра!..
Лера хотела было сказать: «Он не мой. Он ваш, Бобик! Это вы ему в рот тогда смотрели, а не я…» Но никакого смысла в такой реплике не было. Роберт напился, причем опьянел он от не столь уж большого количества алкоголя, отчего Лера предположила, что выпивал он достаточно регулярно. Алкоголики быстро пьянеют – она это знала, читала.
– Роберт… Сосредоточься, прошу тебя… Это ведь серьезно! Четверо уже погибли, и теперь надо думать отчего!
– Инфаркт! Косит нас костлявая, износились мы, Лерка…
Он вдруг припал на ее плечо.
– Роберт! – она отпихнула его от себя.
– Да, я туттт! Чего кричишь? Думаешь, что пьян? А я не пьян! – Он посмотрел на часы. – У меня тут еще встреча деловая назначена!
– Роберт… Боб! Подумай, может ли кто-то из наших одноклассников вам мстить? За что-то такое… Не знаю… Но вспомни, – конечно, тогда это все было по-детски, – смягчила Лера, – не со зла, а так, ради самоутверждения… Но все же подумай: могли ли вы кого-то тогда так обидеть, что этот человек стал бы вам мстить спустя годы?
– Ты больная, – поднял он на нее покрасневшие глаза. – Больная. Двадцать… сколько? Двадцать четыре года спустя?!
– Неважно, сколько лет спустя! Главное, был ли такой человек? И чем вы его обидели?
– Ле-роч-ка! Иди-ка ты к черту, а? Знаешь, я тебя еще в школе не любил… И теперь, блин, не нравишься ты мне… Убирайся!
Лера посмотрела на Роберта с изумлением. Почему? Что его так задело в ней – тогда и теперь?
– Роберт, – сделала она последнюю попытку, – я пришла к тебе, чтобы предупредить о возможной опасности. Ты ведь сидел в классе прямо за Юрой и Ингой, и если я права, то и твоя очередь скоро, Роберт! Я пришла к тебе, чтобы попытаться избежать очередных смертей, понимаешь? Мне ничего от тебя не надо, я просто хочу…
– Пошла вон! – вдруг закричал он. – У меня нет времени с тобой тут лясы точить! Из Америки она приехала, блин! Распоряжается теперь! Да иди ты на х… со своей Америкой!!!
Лера молча поднялась. И тут же почувствовала его большую мягкую ладонь на своей левой ягодице. Вторую руку Роберт попытался просунуть меж ее ног.
Лера развернулась, залепила ему пощечину со всей силы и покинула квартиру Роберта.
Всю дорогу домой ее трясло. Ей хотелось позвонить Карену и сказать: и это твой лучший друг?!
Разумеется, она этого не сделает. Все взрослые люди, каждый отвечает за самого себя – и только за себя. Но боже, как же это мерзко! Мерзко, мерзко, мерзко!
И даже Данилы дома нет. И не придет. Он вознамерился пожить у какого-то друга. Он ей, Лере, видите ль, свободу предоставляет. И независимость. От себя! Нет, с ума сойти можно, они тут все какие-то чокнутые!
Хотя даже лучше, что Данилы нет. Иначе бы она не выдержала, расплакалась, а он бы снова говорил, чтобы она перестала об этом думать… И не дай бог снова бы посоветовал ей вернуться в Америку…
Может, и вправду уехать?!
…Когда Лера, погруженная в горестные размышления, отпирала дверь квартиры, ей послышался какой-то легкий шум. Она не поняла, какой именно.
Она хотела обернуться, но не успела: что-то обрушилось на нее.
Что-то тяжелое, такое тяжелое, что мозг ее взорвался ослепительными молниями, а затем погрузился в черноту.
Лера упала прямо на пороге отпертой двери и потеряла сознание.
* * *
…Казалось, что полушария мозга разламываются на две половинки, как спелый мандарин, и оранжевая боль брызжет соком из этого разлома.
Оранжевый туман в глазах все же стал понемногу рассеиваться.
