А ведь всего пару минут назад, когда он говорил о своем детстве, она готова была подойти и обнять, не в силах больше бороться с желанием вновь к нему прикасаться.
Она любила его всем сердцем, но когда она попыталась излить на него эту любовь, он лишь грубо ее оттолкнул и обидел. И о чем бы она там ни мечтала, они не смогут счастливо жить вместе, а значит, им вообще не стоит быть вместе.
– Нет, Никос, мы же уже выяснили, что это плохая идея, – покачала она головой.
– Уверена? – Придвинувшись, Никос буквально навис над ней.
– Уверена, – выдохнула она едва слышно, не в силах справиться с переполнявшими ее чувствами.
Романтическая неделя в Афинах осталась в прошлом, а изумрудное кольцо не смогло им помочь. И все потому, что он никогда ее не любил. Но как же сложно устоять, слыша до боли знакомые хрипловатые нотки в когда-то таком родном голосе…
Пристально на нее глядя, Никос осторожно протянул руку, легонько пробежался пальцами по подбородку… Не в силах больше выносить его близость, она резко отстранилась и принялась лихорадочно собирать разбросанную на диване детскую одежду.
– Пожалуйста, уходи. Мы все это уже обсуждали.
– Я еще не все сказал.
Сглотнув, она снова на него посмотрела, твердо решив, что больше убегать не станет.
– Когда я уезжала с твоей виллы, ты ясно дал понять, что тебе больше нечего сказать. А теперь заявляешься сюда и обвиняешь меня в написании статьи, о существовании которой я еще час назад даже и не подозревала.
– Извини.
– С тех пор ты хоть раз общался со своей матерью?
Она вдруг поняла, что ей необходимо знать всю историю целиком. Причем историю именно настоящую, а не ту, что Кристос продал в журнал. Она невольно вспомнила слова его бабушки про ключ. Неужели она имела в виду, что лишь в ее силах исцелить боль его прошлого?
– Когда умер отец, она попыталась со мной связаться, да и потом еще несколько раз, но…
Он замолчал не договорив.
– Но что?
– Но я не нашел сил впустить ее обратно в свою жизнь.
– Ее не было на похоронах твоего отца?
– Им вообще не стоило жениться, слишком уж они были разными. Помню, как вскоре после ее ухода отец поймал бабочку, задумчиво на нее посмотрел и сказал, что она была как бабочка.
Не понимая, Серена нахмурилась.
– Что он хотел этим сказать?
– То, что, если не хочет, чтобы она умерла, он должен ее отпустить.
Пустые холодные слова, лишенные каких-либо чувств и эмоций.
Представив маленького мальчика, безжалостно лишенного любви, она едва не заплакала. Но не успела она еще ничего сказать, как Никос продолжил:
– Это последнее из моих воспоминаний, в которых отец еще был человеком, на которого бы мне хотелось походить. Он запил, а я всеми силами старался его избегать и вскоре перебрался к бабушке с дедушкой. Тогда мне было восемь.
Он наконец на нее посмотрел, но уже через пару секунд его взгляд опустился на белую манишку, что она сжимала в руках.
– Никос, не надо.
– Чего не надо?
– Не надо еще больше все усложнять.
– Я никогда не оставлю своего сына. Просто не смогу.
– Еще неизвестно, будет ли это мальчик.
– Верно.
Он вновь на нее посмотрел, и она сразу же поняла, что окружавшая его сердце непреступная стена высока, как никогда.
Отобрав у нее крошечную манишку, он окончательно убедился, что приехал сюда не ради статьи, а ради самой Серены. Чтобы еще раз с ней поговорить и попытаться вернуть в свою жизнь.
– Я буду отцом своему ребенку. Настоящим отцом. – Он не допустит, чтобы его сын, ну или дочь, росли без него. И сейчас он готов на все, лишь бы дать малышу то, чего у него самого никогда не было. Семья – это все.
Но Серена лишь головой покачала.
– Я не допущу, чтобы ребенок рос, считая себя ошибкой, намертво нас связавшей. Риск слишком велик, а я хочу, чтобы он был любим и счастлив. И я сама хочу быть счастлива и любима.
Уловив скрытую за этими словами боль, Никос вдруг понял, что же все-таки имела в виду бабушка. Ребенок действительно был ключом, вот только не к прошлому, а к будущему, полному любви и счастья. Потому что он всегда будет безоговорочно любить своего ребенка.
И Серену.
Все разом встало на свои места, словно в ржавом замке повернули ключ, и открылась дверца в когда-то раз и навсегда запертый мир. И теперь он наконец-то может признать, что почувствовал, стоило ему только увидеть невыносимо зеленые глаза.
Любовь.
– Иногда рисковать просто необходимо, – выдохнул он, мягко, осторожно беря ее за руку и поглаживая палец, на котором должно было бы красоваться его кольцо. Жаль, что оно осталось в Греции и он пока не может вернуть его на законное место.
И сейчас, впервые с тех пор, как ему было шесть лет, он вновь готов рисковать и бороться за то, что ему действительно нужно. Да и как иначе, если сама судьба предназначила их друг другу?
Но не успел Никос еще как следует размечтаться, как Серена быстро вернула его к реальности внезапной вспышкой ярости.
– Ты только и делал, что без конца меня обманывал, а теперь еще заявился и обвиняешь в предательстве. Так с чего я вообще должна верить хоть одному твоему слову?
Никос всей душой желал рассказать ей о своих чувствах и признаться в любви, но слова так и замерзли у него на языке. Что ж, он сам заслужил ее злость и недоверие, но теперь он уже не мог представить, как станет без нее жить.
– Когда мы только встретились, ты стала для меня настоящим глотком свежего воздуха. Ты просто не представляешь, как приятно, когда женщину не интересует ничего, кроме тебя самого. Ты не видела ни моих денег, ни положения, ни карьеры. Ты видела меня и только меня.
Он наконец сумел заговорить, но все еще не мог ни в чем признаться, хотя отлично понимал, что лишь три заветных слова способны заставить ее передумать.
– Я ничего из этого не видела, потому что ты все это скрыл. Ложь может очень больно ранить. Неужели я так похожа на журналистку, готовую продать любой секрет тому, кто сумеет заплатить подходящую сумму?
– Черт, я не стал говорить, кто я такой, потому что в этом не было необходимости.
– Ну разумеется, ты же рассчитывал на краткий роман и ничего больше. А потом случилось то, чего ты больше всего боялся. Появились «последствия». То, чего никто из нас не хотел. Ошибка, способная испортить всю жизнь.
Ее слова переполняли злость и отчаяние, и он ясно видел, что еще немного, и она не выдержит.
Вспоминая все, что она рассказывала о своем детстве и чувстве вины за несчастливый родительский брак, Никос молча выругался. И как он только раньше не замечал? Да и как ему было заметить, когда он все силы тратил лишь на то, чтобы не обращать внимания на те чувства, что к ней питал, не решаясь даже самому себе признаться, что с тех пор, как она ушла, внутри его осталась зияющая пустота, которую невозможно было ничем заполнить?
