К тому же обсуждать сны, эмоции, мысли, желания совсем не здорово. Этого не будет. Никогда.
Он спустил ноги с огромной кровати и натянул беговые шорты, распахнул дверь на балкон и вдохнул соленый аромат позднего лета, ли ранней осени? Первые краски нового утра разливались над деревьями, окаймлявшими его имение Авельфор.
Себ мог бы обосноваться где угодно, но ему нравилось жить неподалеку от Кейптауна, на самом краю континента, в местечке, угнездившемся между двумя горами и морем. Вдалеке, за огромными волнами, свойственными этой части западного побережья, простиралась суровая серо-зеленая ледяная Атлантика, гнетущая, беспокойная, переменчивая. Хотя, может, он просто переносил свое отвратительное настроение на еще не проснувшееся море.
Дженна. С ней связаны безумные сны о свадьбе. Не потому ли, что он рад распрощаться с ней? Вырваться из отношений, которые, Себ знал, катились в никуда, а она возлагала на них надежды? Он часто и, как мог вежливо, говорил, что не свяжет себя обязательствами, однако она надеялась, что он передумает, попросит ее не уезжать из страны. Казалось, не имело значения, что они договаривались об отношениях без обязательств, поскольку Себ признался, что не способен на это. Вроде бы она понимала.
Женщины! Боже! Иногда они слышат только то, что хотят слышать.
Себ склонил голову, когда тишину раннего утра разбило уверенное и гулкое рычание «ягуара», свернувшего на подъездную дорожку Авельфора. «Ну вот, опять», – подумал он. Двигатель смолк, хлопнула дверца, и через несколько минут на дорожке показался отец.
То, что проблемы с женщинами не у одного Холлиса, утешало слабо. По крайней мере, его трудности только у него в голове. «Я снова одинок», – напомнил он себе. И это плюс.
– Снова повержен в прах? – спросил сын.
Отец резко поднял голову, бросил сумку на дорожку и хлопнул себя по бедрам:
– И когда я только усвою урок?
– Понятия не имею. Что не так с этой?
– Она хочет ребенка, – грустно отозвался Пэтч Холлис. – Мне шестьдесят, к чему сейчас ребенок?
– Мужик, ей двадцать восемь лет! Конечно, она должна была захотеть ребенка! Ты сказал ей, что сделал вазектомию?
Отец жестом указал на сумку:
– Потому-то я и вернулся. Она просто с катушек слетела!
– Э-э-эм. А зачем было уходить? Это твой дом, и ты не женат. – Себ прищурился, когда ему в голову пришла ужасная мысль. – Ты же не женился на ней потихоньку?
Пэтч отвел взгляд:
– Нет, но был близок к этому. Сын взъерошил волосы и тихо выругался.
– Не ругай меня. Ты ведь тоже чуть не женился на своей золотоискательнице, – парировал Пэтч.
Себ признавал справедливость укола.
Вообще говоря, он был огорошен, когда в ответ на предложение подписать добрачный контракт его невеста Бронвин отказалась. К брачному контракту, как, впрочем, и ко всему, Себ подошел с умом, рационально. Это у него компания, дом, деньги и прочие материальные ценности. И это ему в случае развода предстояло отдать половину. Бронвин этого не понимала. Он ее любит, а значит, поделится с ней всем. Да, он любил Бронвин, хотя и недостаточно сильно, чтобы в случае развода выплачивать ей половину стоимости дома, который принадлежит четырем поколениям его семьи.
Они оба уперлись. Разрыв был болезненным.
Прошло несколько лет, прежде чем Себ почти сумел с этим разобраться. Он считал, что проблемы, в том числе и личные провалы, надо обдумывать, чтобы лучше понимать причины и последствия.
Скорее всего, Себ влюбился в Бронвин, потому что она, по крайней мере, поведением и характером отдаленно напоминала его мать. Ветреное дитя, порхавшее от работы к работе, от города к городу, вольный дух, которой он хотел, нет, должен был обуздать. С тех пор как мать отправилась путешествовать по свету, когда Себу исполнилось двенадцать, он оставил надежду заслужить ее любовь или одобрение и перестал ждать, что она вернется навсегда. И он думал, если сможет заставить Бронвин остепениться, привязаться к нему, это заполнит пустоту, которая осталась после отъезда матери.
«Ну да, как же».
Тем не менее Себ вынес пару уроков из неудавшейся помолвки, проанализировал и оценил отношения и чувства. Он однозначно не понимает женщин и теперь предпочитает в отношениях эмоциональную дистанцию. Скажем так, секс и немного разговоров, без риска попасть впросак или испытать боль. К тому же подобные отношения не требовали от него многого. Когда мать его покинула, он выковал эмоциональные доспехи и закалил их в отношениях с Бронвин. Это его устраивало.
Отец Себа, настоящий Питер Пэн, вообще ничего не усложнял. Блондинки, длинные ноги, большая грудь. Постельные навыки – обязательное условие, ум – нет.
– Так можно я тут поживу, пока она не съедет?
– Папа, Авельфор юридически до сих пор принадлежит тебе. Только должен предупредить, Ясмин в отпуске уже примерно неделю и я уже съел все самое вкусное из того, что она оставила.
Пэтч, казалось, расстроился:
– Значит, никаких черничных кексов на завтрак?
– Лучшее, что ты можешь получить, – это кофе. Стирать и заправлять постель тоже некому.
Отец выглядел опустошенным. Себ знал, дело не в том, что он не смог утешить его, а в отсутствии их верной пожилой подруги, морального компаса, верного помощника. Ясмин не просто домработница, она воплощение Авельфора.
– Плохо, что Яс нет. – Пэтч зевнул. – Я в кровать. У Миранды голос как туманный горн, я всю ночь не спал от ее ора.
Себ повернул голову на звонок городского телефона:
– Сумасшедшее утро. Отец заявился на рассвете, телефон звонит, когда еще и шести нет. А я просто хочу кофе.
Пэтч улыбнулся:
– А я просто хочу обратно мой дом. Себ тоже улыбнулся:
– Тогда выгони эту скандалистку. Пэтч поежился:
– Я поживу здесь, пока она не успокоится.
«У отца жуткая аллергия на ссоры», – подумал сын.
– Себ, это Роуэн. Роуэн Данн.
Себ узнал ее голос, как только услышал свое имя, и утратил дар речи. «Роуэн? Какого…»
– Себ? Я тебя разбудила? Извини.
– Роуэн, как неожиданно.
– Я в Йоханнесбурге, в аэропорту.
Себ отбросил любопытство и смирился с неизбежностью.
– Что-то случилось?
– Почему ты всегда сразу предполагаешь худшее?
– Ну, должно же случиться нечто из ряда вон, раз ты в стране, которую ненавидишь, где живет семья, с которой ты не общалась много лет, и звонишь мне, хотя когда-то сказала, что я фурункул на заднице человечества. – Себ переждал напряженную тишину.
– Я на мели и без крыши над головой. А еще меня депортировали из Австралии, – неохотно призналась Роуэн.
