- Боярин Изяслав с мечниками тебя требуют по слову княжьему.
Веснянка на Пятерю зашипела обиженной лебедицей, но дело тут было, конечно, не в холопе, и Мечислав не ждал ничего хорошего от неожиданного Владимирова зова.
На дворе была непроглядная темень, и только в свете горящего факела разглядел молодой боярин лихорадочно блестевшие глаза Изяслава. А из-за его спины навстречу Мечиславу выдвинулись Будимир и Шолох.
- Волею князя Владимира зовём тебя, боярин, на святое дело, - сказал Изяслав.
А что это было за дело, Ставров сын объяснять не стал, а Мечислав так растерялся, что даже забыл уточнить. Увидел только, что гости его с оружием и в броне, а значит, дело предстоит нешуточное.
- Мечников брать?
- Возьми Вилюгу, - посоветовал Шолох. - И ещё десяток самых верных.
На сборы Мечиславу много времени не потребовалось, бронь, что за месяцы похода почти срослась с телом, привычно легла на плечи, так что он даже тяжести её не почувствовал.
- Пойдём пеши, - сказал Изяслав Мечиславу и подоспевшему Вилюге. - Тут недалеко.
С Изяславом и Шолохом было ещё человек пятьдесят, среди которых Мечислав узнал бояр Басалая и Боримира, живших неподалёку, а остальные лица тонули в темноте.
Шли к Перунову холму. Это Мечислав определил сразу, и уж если шли в броне и оружны, то глупо было спрашивать зачем. Бог греческий не хотел терпеть подле себя языческих идолов, и его печальникам предстояло ныне исполнить божью волю. От этих догадок у Мечислава холодок пробежал по спине. О том, что прогонит Великий князь из Киева волхвов вместе с их погаными идолищами, в окружении князя говорили ещё от самого Херсонеса. Князь Владимир обещал это жене своей Анне и посланцу византийских императоров Фоке. Этим слухам Мечислав не особенно тогда придал значение, скорее даже обрадовался тому, что ложные боги не будут более смущать разум и души киевлян, которые, прозрев, обратят свои взоры к Богу истинному. Но ему почему-то тогда не приходило в голову, что исход славянских богов из Киева может оказаться кровавым.
Перуново капище было обнесено тыном из толстых брёвен, поставленных плотно, а за тем тыном обитало до полусотни волхвов и Перуновых, и иных прочих славянских богов, а кроме них до сотни, а может и более ведунов, баяльников и иных ближников. Ну, и до шестидесяти Белых Волков берегли неотступно покой славянских идолов. Мечислав в этом капище не был ни разу, но слышал о нём много самых невероятных рассказов.
У подножья холма густо стояли мечники, но сколько их здесь было, молодой боярин даже и не пытался сосчитать. А если судить по тому, как надрывались собаки на прилегающих улицах, то пустырь у подножья холма не вместил всех желающих послужить новому Богу, и часть из них пряталась у ворот усадеб.
От собачьего лая проснулись бы и мертвые, а потому если и было у князя желание захватить капище врасплох, то от него пришлось отказаться. Среди толпившихся у подножья холма людей Мечислав разглядел Владимира, с деревянным как у идола лицом, и неизменного Нура, который не отступал от князя ни на шаг. Князь что-то втолковывал стоявшим вокруг гридям, среди которых ростом и статью выделялся Корчага, этого и в полной темноте не узнать было трудно. Судя по всему, именно Корчаге предстояло направить навершье тарана в тяжёлые ворота Перунова капища.
Тёмная масса, оставив на месте князя, двинулась к вершине. И Мечислав, подпираемый закованными в бронь телами, тоже шагнул в завораживающую темень, которая там, на вершине холма, казалась почти чёрной. А потом среди этой черноты вспыхнул факел, следом - другой, а далее раздался страшный удар, после которого затрещали то ли кости, то ли тесаные плахи. С тына, кажется, ответили, во всяком случае, перекрывая треск и удары, заполненный страхом и ненавистью воздух разрезали вскрики людей, врасплох застигнутых болью. И сразу же вслед за криками грубый голос потребовал:
- Именем Великого князя - открывайте ворот!
Голос утонул в глухом рёве накатившейся на горд толпы. Удары теперь сыпались часто. На мгновение Мечиславу показалось, что он сейчас задохнётся, сдавленный со всех сторон, но видимо кости его оказались крепче, чем тесовые ворота Перунова убежища. Вдруг единый вздох облегчения вырвался из сотен глоток, и ноги сами понесли Мечислава в образовавшийся пролом. И сразу же навстречу ему полыхнуло огнём, и светло стало так, словно потревоженный шумом и предсмертными криками Даждьбог проснулся вдруг в неурочный час.
Двинувшиеся было навстречу Мечиславу деревянные идолы застыли неподвижно, а вокруг них уже рубились озверевшие люди. И более всего в этот миг поразило Мечислава равнодушие деревянных ликов к крови, что лилась сейчас к их подножью. А кровь эта лилась обильно. Одетые в волчьи шкуры люди стеной встали вокруг своих богов. Ворвавшаяся в капище озверевшая толпа была рассечена надвое волчьим клином и большей своей частью опрокинута с холма, а меньшей рассеяна по всем углам капища.
Мечислав уцелел чудом. Сбитый с ног, он отлетел к самому тыну и там упал, придавленный сразу двумя обезглавленными телами.
Пока Мечислав выбирался из своего страшного убежища, к нападающим подоспело подкрепление. Теперь уже Волков заставили отступить вглубь двора, и они, хрипя ругательства, отмахивались от смерти тяжёлыми мечами. Мечислав хотел было броситься своим на подмогу, но тут кто-то ухватил его за руку. Обернувшись, он узнал мечника Вилюгу.
- Без нас обойдутся, - сказал тот негромко.
На каждого Белого Волка приходилось не менее десятка княжьих гридей, которым только теснота мешала быстро справиться с врагами. Часть Белых Волков укрылись в гонтище и с остервенением обороняли узкий вход.
- Сулицами их бейте, - услышал Мечислав голос боярина Ратши.- Не подставляйте выи под мечи.
В проход полетели сулицы и стрелы, а уж вслед за ними повалили княжьи дружинники.
- Валите идолов!
Закованный в доспехи князь сидел нахохленным сычём на одетом в ночь коне, и Мечиславу показалось, что он улыбается. Подскочивший Шолох ударил секирой в основание деревянного идола. Перун покачнулся, торчащие в стороны серебряные усы опали вниз, а следом рухнул и сам идол, едва не придавив собой Великого князя. Впрочем, не все оказались столь же проворны, как Владимир, - какой-то ротозей принял тот удар Перуна на себя. Крик и хруст костей раздались одновременно, а потом разом всё стихло.
Князь Владимир, кажется, не заметил случившегося несчастья.
- Тащите его с холма, - крикнул он Шолоху, - А всё остальное сжечь. Сжечь, слышите, а пепел развеять по ветру.
Словам князя вняли раньше, чем под гонтом закончили бить ближников славянских богов. Сухое дерево занялось столь стремительно, что многие не успели разжать объятий, которым суждено было остаться смертельными. Из охваченного пламенем гонтища сыпанули люди, а потом все бросились вниз с холма вслед за съезжающим князем. Мечислав тоже сбежал вниз, поддерживаемый Вилюгой. В поднявшейся суматохе молодой боярин никак не мог определить, задели его мечом или это чужая кровь обжигает тело.
