Владимировы ратники ставили шатры вокруг киевского тына чуть ли не на расстоянии полёта стрелы, всем своим видом показывая, что киевлян они не боятся.
- Варягов у князя Владимира более четырехсот, - прикинул всё тот же Басалай, который силился пересчитать подошедшую рать, словно она от его усердия могла растаять в одночасье.
- Где же четыреста, - возразил боярин Блуд. - Никак не менее шестисот. Да своя дружина, да Волки Перуновы. Старшина новгородская тоже вся с ним. А тут ещё чудь призвал, говорят, князь Владимир и кривичей.
- Коли прорвутся за тын, то...- боярин Боримир, стоявший одесную от Ставра не договорил и махнул рукой.
О таком обороте дела никому думать не хотелось, но думать было надо - город, взятый на щит, предаётся разграблению. Долгая осада, между прочим, тоже отразится на боярской мошне. Блуд подсчитал в уме убытки, которые уже понёс, и которые ещё предстояло понести, и покачал головой от огорчения. Надо полагать, что не только бояре, но и простые киевляне прикидывают сейчас, во что им обойдётся княжья усобица.
- Может откупиться? - негромко предложил боярин Ставр.
- Владимир пришёл не за жиром, а за великим столом, - холодно произнёс князь Ярополк, и слова его неожиданно громко прозвучали в наступившей тишине.
Ярополк был хмур, но растерянности в нём не чувствовалось, скорее уж присутствовала решимость отстоять свой город. Надолго ли только хватит этой решимости? Да и киевская старшина не разделяет настроение князя, пребывая в смущении. Воевода Отеня подозрительно, по мнению боярина Блуда, проморгавший стремительный ход Владимировой рати, пыжится и выпячивает живот, а остальные задумчивы и не рвутся в сечу.
Киев, встревоженный слухами о предстоящем Владимировом напуске, гудел как улей, и в этом гудении тоже не было уверенности, а имеющий уши мог услышать и упрёки в сторону князя Ярополка, который не только подпустил новгородцев к киевским стенам, но и не принял мер на случай осады.
Ярополк пристально вглядывался в лица высыпавших на улицы горожан, но не находил в чужих глазах ответа на свои вопросы. Пока что явно преобладала растерянность, наверное, даже понятная в первый день осады, но во что превратится эта растерянность через день, через неделю, через месяц, можно только гадать.
- Надо переговорить с Владимиром, - предложил боярин Блуд, глядя на князя честными глазами ближника, чьи интересы во всём совпадают с его интересами. И нет повода у Ярополка усомнится в преданности Блуда, потому что Владимир не меньший враг боярину, чем Великому князю Киевскому. Это Блуд два года назад уговорил новгородскую старшину взять сторону Ярополка. И если об этом помнит Ярополк, то не забыл, конечно, и Владимир.
Ближники собрались в княжьих палатах к вечеру, когда стало ясно, что Владимир не пойдет в немедленный напуск на стены. Кроме Блуда у княжьего стола сели: Ставр, Басалай, Боримир, Всеслав, прозвищем Одинец, Путна и воевода Отеня, которому живот мешал придвинуться поближе, а потому он тянулся к блюду не стан выгибая, а плечи. Плечами же воевода широк и в молодые годы был удал. Но сегодня на заплывшем лице ни удали нет, ни уверенности, а глаза воеводы всё больше мимо Ярополка смотрят.
- Худой мир лучше доброй ссоры, - сказал боярин Ставр, облизывая языком жирные пальцы.
- Я за вылазку, - хрипит боярин Путна, давясь мясом. - Ночью откроем ворота и ударим, пока стан спит.
- Ударить-то ударим, - возразил соседу Басалай, - да вот сумеем ли потом ноги унести? Вдруг Владимирова рать на наших плечах ворвётся в Киев?
- Я за торг с новгородцами, - боярин Боримир чуть скосил глаза в сторону князя. - В любом случае, прежде чем кидаться в сечу, надо бы перемолвиться словом. Если Владимир бьётся только за Новгородский удел, то он в своём праве, этот удел ему завещан отцом.
Боярин Боримир человек осторожный, лишнего слова не скажет, и если уж он попенял Ярополку, хотя и не впрямую, значит чувствует за собой поддержку старшины.
- Вряд ли Владимир согласится уйти добром, даже если мы признаем его права на Новгородский удел, - вздохнул Ставр. - У него войско, а волки, не подрав овец, не уходят от стада.
- Но мы не беззащитные овцы, - возразил Боримир. - И в случае нужды постоим за себя.
- Я это к тому, что дешевле откупиться, чем сидеть в осаде, - пояснил боярин Ставр.
Последнее слово остаётся за Ярополком, но каким будет это слово, зависит не только от него. Князь не может не считаться с настроениями старшины, а в боярах твёрдости нет. Нет желания биться с Владимиром до последнего, не щадя живота своего, потому что и бояре не во всем вольны. За боярами мечники и народ. А в народе шатание - чай не чужой Владимир, а сын Святослава. И мечникам без оглядки растится нет резону: прибытку в такой сваре никакого, зато запросто можно потерять голову.
- Я не против, - спокойно сказал Ярополк. - Пусть боярин Мечислав встретится с Владимиром.
Блуд после слов князя глаза вскинул, словно собирался перечить, но потом передумал. Ярополку показалось, что он своим решением о переговорах с Владимиром, снял тяжесть с души Блуда. Зато в своём сердце посеял сомнение. Против воли старшины и чёрного люда князь не пошёл, но ещё большой вопрос - была ли та воля общей и явной? Может быть твёрдость Ярополка и стала бы той основой, которая объединила бы колеблющихся в несокрушимую силу?
Князь Владимир согласился на переговоры с киевлянами и даже отвёл чуть в сторону дружины, чтобы дать осаждённым возможность без страха приоткрыть ворота и выпустить за тын боярина Блуда. Киевский боярин выехал из города вершим в сопровождении пяти мечников, дабы не уронить своей и княжьей чести. Ворота за ним сразу же захлопнулись, и подъёмный мост со скрипом поднялся, и от этого скрипа у боярина холодок пробежал по спине.
Навстречу киевскому боярину выдвинулись всадники, тоже числом шесть, во главе с боярином Хабаром, которого Блуд хорошо знал ещё с времён приезда новгородского посольства в Киев во времена Святославовы, да и два года назад они неплохо ладили в Новгороде. Тогда Блуду удалось уговорить бояр отвернуться от Владимира и стать под руку Ярополка. Теперь всё переменилось - не киевские рати грозят Новгороду, а новгородцы стоят у киевских стен.
- Здрав будь, боярин Мечислав, - добродушно улыбнулся Хабар.
- Здрав будь, боярин Яромир, - в тон новгородцу отозвался Блуд.
Хабар попятил коня, давая дорогу киевлянину. Дальше поехали уже рядом, обдумывая слова для предстоящего трудного разговора. Мечники, перемешавшись, трусили следом, обивая конскими копытами крепкие брёвна киевской пристани. Вблизи новгородская рать смотрелась даже грознее, чем со стен. И порядок в Владимировом стане был образцовым. Никто не бросил в сторону посланца Ярополка худого слова, хотя и смотрели все на него без особого дружелюбия. Боярина Блуда особенно почему-то поразили молодцы в волчьих шкурах и тяжелой броне, вольно расположившиеся на пожухшей травке подле своих шатров.
- Волки Перуновы, - пояснил Хабар.- Первыми ворвались в Полоцк, за что и обласканы княж Владимиром.
