- На это у нас есть поддержка боярина Позвизда, да и князь Владимир не оставит нас в беде, - уверенно ответил Хабар.
Ладомир покосился на ведуна Гула, прибывшего вместе с боярином Вельямидом, и, вероятно, неспроста, хотя тот не проронил пока ни единого слова, а сидел себе тихонечко на лавке, распустив длинную белую бороду до самых колен. Там где кровь и война, там обязательно и Перуновы волхвы.
- Упрямые кривичи не желают кланяться Перуну, а привечают бога Велняса и жертвуют ему златом, мёдом и пушным зверем, а от этого Ударяющему большая обида. Разве тот Велняс не жалкое подобие Велеса, а Скотий бог всегда стоял ниже Ударяющего. Старшина кривецкая слушает кудесника Велняса Криве, а не Великого князя Владимира. Воля князя Владимира - это воля Перуна, а поэтому тот, кто кланяется иным богам, и Великому князю, и Ударяющему богу враг. Нет на славянских землях бога могущественнее Перуна и князя могущественнее Владимира - это всем должно быть известно, и ближним, и дальним.
Говорил седобородый Гул тихо, но этот тихий голос звучал на удивление твёрдо, так, что ни у кого не возникало сомнений в весомости произносимых слов.
А у Перуновых Волков и выбора не было - для того они и рыщут по белу свету, чтобы слово Ударяющего, прозвучавшее из уст волхвов, залетело в каждое ухо. Боярин Вельямид кивал головой на слова Гула, у боярина Хабара рожа лоснилась от удовольствия, а Ладомир прикидывал в уме, сколько он может собрать мечников под свою руку, чтобы выполнить волю Перуна.
- Все капища Велняса на землях кривецких и на тех, что рядом лежат, сравнять нужно с землёй. А волхвы иных богов должны признать Перуна за старшего над всеми.
По подсчётам Ладомира выходило, что поднять они смогут на двух ладьях две сотни мечников, из которых почти половина - это представители плешанских родов. Но трудно сказать, как плешане поведут себя на ятвяжских землях.
- В Плеши останутся боярин Изяслав и ты, Ратибор, - повернулся к побратиму Ладомир. - В случае большого несчастья уходите в Полоцк вместе с жёнками и детьми.
Боярин Хабар после тех слов Ладомира поплевал через левое плечо - так, на всякий случай, от бесовского сглаза.
- Добычу будем делить на четыре части, - сказал боярин Вельямид. - Одна часть мне, одна Хабару, одна Ладомиру и одна часть родам плешанским, поставившим ратников для похода.
- А Изяслав? - спросил Ладомир, к месту вспомнивший рассерженное лицо Милавы.
- Мы с Изяславом на одну руку, - сказал боярин Хабар. - Я согласен с рядом боярина Вельямида.
- Значит, быть по сему, - хлопнул ладонью по столу Ладомир. - Через день выступаем.
Вельямидова ладья, приспособленная для набегов, скользила по двинской глади белой лебёдушкой, а Хабарова ладья, торговая и пузатая, кувыркалась по воде серой кряквой. И тут уж не в искусстве гребцов дело. А потому Ладомир не исходил на крик в сторону Хабаровых гребцов, больше придерживая Вельямидовых, которые рвались к чужому добру с чрезмерным усердием. Вельямидовы мечники - люди бывалые, многих Ладомир помнил в лицо ещё по драке в полоцкой приворотной веже, и бронь у них справная. Про Хабаровых и Изяславовых мечников говорить нечего - киевские и новгородские бояре богаты златом и не будут снаряжать абы во что своих дружинников. А вот у плешан бронь похуже, разве что десять Мореев, с которыми Ладомир столковался в самый последний момент, хорошо смотрелись, а у других ничего на плечах не было кроме полотняных рубах. Снаряжение плешан теперь забота Ладомира, но у воеводы нет пока ни серебра, ни злата, а вся надежда на этот поход.
Мечников своей дружины Ладомир разбил на десятки, а во главе каждой десятки поставил Белого Волка. Дружинников было ровно пятьдесят, не считая тех десяти, что остались в Плеши с Ратибором. А полсотни ратников от плешанских родов он получил Пересвету и Морею, которые неплохо ладили между собой.
К первому же ятвяжскому городку подплыли скромными утицами, а на грудь пали злыми коршунами, так что местные людишки даже ахнуть не успели. Сыпанули из ладей мечники, порубали и повязали сторожей у городских ворот и потекли по улицам грязными ручьями, сгоняя растерявшихся ятвягов на лобное место. Ладомир предложил местной старшине встать под руку Великого князя Киевского Владимира и признать первым средь богов Перуна, поставив его деревянный идол на самом высоком месте.
Ятвяжская старшина мялась недолго, да и выбора у неё не было - либо сгинуть в огне, либо согласиться с тем, что сила солому ломит. И выплатить откупные лихим насильникам, а также первые подати в казну Великого князя.
С каждого очага Ладомир взял по пять гривен серебром, а если серебра не было, то брали мехом, полотном и железом. Ну и бронь, которая была на ятвяжских ратниках, он забрал себе. Хорошей брони набралось на десяток мечников, а худую утопили в Двине, чтобы не вздумали ятвяги воевать впредь с князем Киевским.
Никаких безобразий Ладомировы мечники в городе не чинили, разве что смочили усы в медовой браге. С тем и отчалили, заключив с побежденными твёрдый ряд. А если нарушат его ятвяги, то не жить им на этом свете и граду их не стоять на Двине. Всю захваченную в городке добычу погрузили на подвернувшуюся купеческую ладью и отправили вверх по реке в Плешь.
По мнению Ладомира, ятвяжская земля ничем не отличалась от земли кривецкой, а потому ятвяги не будут чинить препятствий власти Великого князя.
- Ты их врасплох захватил, - возразил Вельямид, оглядывая заросшие густым лесом берега, - а то неизвестно, чем бы всё закончилось. Уж если кривичи и радимичи время от времени показывают зубы Великому князю, то с какой стати покорятся ятвягам. Не один год потребуется, чтобы взять эти земли под киевскую руку, а уж за своих богов они будут держаться до последнего.
- Так ведь признал же они власть Владимира, и Перуна провозгласили первым среди богов, - возразил боярину сидевший на первом весле Сновид. - А что ещё от людей требовать можно?
- Ныне князь Владимир пошёл войной на Мечислава Польского за города Червенские, - Вельямид покосился на Ладомира. - А в следующем году жди его здесь на Двине с киевской ратью. А мы пока что урвём небольшой кус, чтобы у князя и киевской старшины разгорелись глаза на нашу удачу.
Далеко смотрел боярин Вельямид, так далеко, что прозевал, как ударили с берега стрелой. Хорошо, что Ладомир вовремя пригнул боярскую голову к днищу ладьи.
- Держись средины! - крикнул Ладомир кормчему.
Не было смысла шарить по прибрежным кустам. Даже если озорнику, пустившему стрелу, свернуть шею, то прибыток будет небольшой. Если по этой стреле судить, то весть о пришельцах бежит по земле быстрее, чем скользит по Двине ладья, и у следующего ятвяжского города можно ждать всяких неожиданностей. Во всяком случае, Ладомир не удивился бы такому расторопству, да и Вельямид был того же мнения.
Ладомир протяжным свистом пригласил Хабарову ладью к берегу. В непролази прибрежных лесов мелькнула прогалина, к которой и пристали для передых.
- До темна поспели бы к следующему городу, - возмутился задержке Хабар.
