- Не напасу я товаров на целую ладью, - вздохнул Ставр. - Да и накладно. Разве что в долю войдёт со мной кто-нибудь.
- А вот боярин Ладомир и войдёт, - неожиданно подсказал Хабар, оборачиваясь к задумавшемуся соседу.
Ладомир на слова Хабара отозвался не сразу, просто не понял о чём речь. Пришлось новгородцу по новой убеждать теперь уже плешанского воеводу в прибыльности торгового похода с греком Анкифием.
Пока Хабар разливался соловьём, принесло на Ставрово крыльцо гостя, да ещё какого - Бакуню. У Ладомира сразу же все Хабаровы посулы вылетели из головы, обрадовался старому знакомцу. Бакуня, глядя на Белых Волков, тоже довольно щерился, хлопал чувствительно по спинам, проверяя на крепость. Спины были каменные, только ладони себе отбил Бакуня.
Новый гость, даром что не стар и не сед, а не последний человек в окружении кудесника Вадима. Об атом знают Ставр и Хабар. Хозяин принял его с уважением и почётом.
- Поход торговый предлагает боярин Хабар, - пояснил Ладомир Бакуне.- Сначала по Днепру и Волхову до Новгорода, а оттуда по Ладоге и Варяжскому морю через ятвяжские грады вернуться по Двине. На трех ладьях, во главе с греком Анкифием.
Бакуня задумчиво покрутил носом, видимо прикидывая что-то в уме, а потом неожиданно расплылся в улыбке:
- Дело доброе, но нужны расторопные люди, а то обведёт вас грек вокруг пальца.
Хабар запротестовал - Анкифия он знает много лет, но ничего худого за ним не замечал.
- Каждый купец ищет свою выгоду, - поддержал Бакуню Ставр. - Анкифий не хуже и не лучше других.
- Я бы пошёл, - неожиданно сказал Бречислав. - Охота посмотреть на чужие края.
- Из тебя купец, как из волчьего хвоста сито, - засмеялся Пересвет.
Бречислав не обиделся на товарища, давно уже привык к Пересветовым подначкам. А Ладомир считал, что Бречислав гож для такого дела - невысок ростом, но ухватистый, на весле нет ему равных среди Белых Волков - сутки может грести без продыху. И в делах Бречислав рассудителен, и в общении с чужими людьми осторожен, не пыхает пламенем, подобно Пересвету, и не хватается без крайней нужды за меч. В одном только прав Пересвет - не привычен Бречислав к торговым делам.
- Я пойду с Анкифием, - сказал Бакуня. - Если вы мне, конечно, доверите свой товар. Много с вас не возьму - полпроцента прибыли и довольно.
Хабар с Ставром переглянулись - Перунов ведун в таком деле просто находка. И разворотист, и ухватист, и в чужих землях бывал не один раз.
- Если пойдёт Бакуня, то я готов исполу с Ладомиром снарядить ладью, - сказал твёрдо Ставр.
- Я согласен, - кивнул Ладомир. - И Бречислава пошлю с Бакуней, крепкий человек в трудном пути не помеха.
Подошедший к обеду Анкифий косился на щербатого Бакуню, но выгоды своей упускать не захотел. Как прикидывал Хабар, грек был человеком не без понятия и сообразил, что поход затевается с дальним прицелом. Но от этого прицела купцу тоже выгода немалая. Если Владимир подгребёт под себя те земли, то и порядок там будет общий со всеми славянскими уделами, а для торговцев это прямая прибыль - не надо кланяться каждому встреченному на пути коннику.
Обговорив дело, Анкифий ушёл - человек он торговый, а потому занятой. Бояре, киевский и новгородский, дображничались до крепкого послеобеденного сна, а Белые Волки вышли на крыльцо.
Осень на Киевщине не спешила вступать в свои права, и после выпитой браги, разгорячившей сердца и тела, было даже жарковато. Сидели, распоясавшись, на крыльце и щурились на Ставровых челядинок.
- Помоги жёнку украсть, Бакуня, - попросил Пересвет.
- Которую? - Бакуня Пересветовы слова не принял всерьез, а Ладомир насторожился, с ходу уловив, что блажит побратим неспроста.
Пересвет с малых лет был упрям и самолюбив, и уж если что втемяшивалось в его патлатую голову, то никакими силами это выбить оттуда было уже нельзя. От Бирюча больше всего именно Пересвету попадало за вечное самовольство. Даже в сечи Пересвет не знал ряду, а лез напролом, не считаясь ни со своими, ни с чужими, благо хватало у него сил. Плечами широк Пересвет и лицом чист, на таких жёнки и девки падки. Подмигнёт он им разными своими глазами, кому карим, кому зелёным, и вот они у него уже повисли на руках. Года не прожил в Плеши, а уже пошла о нём худая слава, что топчет он чужих женок залётным селезнем почём зря. В одном только не был замечен Пересвет - никогда не косил глазом в сторону жён своих побратимов. Но тут была бы уже страшная повинность, за которую нет прощения. Нельзя в побратимстве жить и друг друга сторожить, доверие должно быть полным.
- Блудова молодшая жена мне по сердцу, и ребенок у неё родился от меня.
- А, - только и сказал Бакуня, до которого дошло, что Пересвет не шутит.
То-то боярин Блуд всё интересовался у Бакуни Хабаровой дочкой и волчьим семенем, которым наградил её расторопный Ладомир. А Пересвету, выходит, мало боярских дочек, он принялся за боярских жён. Украсть девку - не велик труд, украл, испортил, а родным деваться некуда - играй свадебку. А взять чужую жену да ещё от боярина - на это много ума надо.
- Чужих жён со двора только тати уводят да злые вороги, - сказал с осуждением Ладомир. - Уймись, Пересвет.
- Князья киевские тоже уводят, - оскалился упрямец.
- А при чём здесь князья? - возмутился Ладомир.
- А при том, что Владимир взял жену Ярополка, когда её муж был ещё жив - про это знает весь Киев. Знает и молчит, и дальше молчать будет, потому как сила правду ломит. А уж сколько Владимир девок в городе перепортил, про это только собаки лают, а люди предпочитают помалкивать.
- Но ты у нас пока не князь, - усмехнулся Бречислав. - Так что поубавь спеси.
- И Шолох тоже не князь, а сам мне хвастался давеча, что увел молодую жену со двора местного купца, а тот только отдал поклоны.
- Так добром увёл, по сговору, - не сдавался Ладомир.
- Коли ты ближник Великого князя, то кто с тобой лаяться будет - себе дороже. На того купца Шолох татей сговорил. Тряхнули они его раз да другой, купец сразу сделался сговорчивей. Выходит, что княжьему мечнику можно, то Белому Волку нельзя.
- Купец - не боярин, - скалился Бакуня.
- Так и князь - не бог, - наседал Пересвет.
Последний довод произвёл на Бакуню впечатление, во всяком случае, задумался он надолго.
- Коли Славна понесла от меня ребёнка, то значит угоден наш союз Перуну-богу.
Ладомиру не нравились ни Пересветовы слова, ни Шолоховы поступки - негоже рушить обычаи, завещанные дедами, и чинить произвол из-за пустой блажи. А Перуну-богу и Владимиру-князю не следует потакать беспутникам в их срамных делах, а то не будет в жизни ни ряду, ни ладу. Этак каждый начнёт хватать жён без разбору и мужей, что в своём праве, бить по роже. Правда должна быть выше силы - и ни князю, ни богу нельзя ломать этого порядка.
