На привале, перед тем как окунуться в Двину, Изяслав был зван в княжий шатёр, среди самых ближних к князю бояр и старших дружинников. Из киевской старшины здесь был только боярин Басалай да ещё толстый воевода Отеня.
Сидели прямо на земле, у расстеленного тут же покрывала. Посуда тоже была скромной, хоть и серебряной. У Изяслава посуда в доме, пожалуй, побогаче, даром что он не князь. Может, и не сказал бы об этом вслух молодой боярин, кабы меды ему не ударили в голову. А придержать некому было - Ставра в княжий шатёр не пригласили, потому что не пир был у князя Владимира и не совет, а просто вечеряли по походному любые князю люди.
Услышав Изяславовы слова, все ближники поразинули рты на такое нахальство, а Владимир расхохотался:
- Негоже, боярин Изяслав, так срамить своего князя перед ближниками, тем более, что роскошь в походе оттягивает руки.
Изяслав изошёл бы на краску, если бы сидевший рядом Шолох не плеснул ему в чарку мёда.
- А где серебром разжился? - спросил с усмешкой Басалай. - Из отцовских кладовых?
Изяславу Басалаева насмешка не понравилась, а потому и ответил он боярину почти зло:
- В ятвяжских городах то серебро взято, мечом и сулицей.
- Неужели сам в поход ходил? - удивился Отеня.
- Меня ранили в Плеши, а мечники мои ходили с воеводой Ладомиром и не остались в накладе.
- Удатный, выходит, в Плеши воевода? - Князь сверкнул из-за серебряной чарки глазами.
И показалось Изяславу, что не люб Владимиру боярин Ладомир, а потому и сказал, быть может, лишнее:
- Удатный, но больно заносчивый - в чужом доме хозяином хочет быть. Взял я девку под себя из ятвяжских полонянок, так он мне указывать стал, что в том для моей жены обида. А разве боярин в своём доме не полный хозяин?
Слова Изяслава встречены были смешками, но смешки эти были одобрительными. А князь Владимир и вовсе кивнул головой:
- За тобой правда, Изяслав, а не за воеводой Ладомиром. Боярин хозяин и в доме своём и на подворье, и на землях своих. А все жёны, чада, челядины, холопы и закупы должны почитать волю боярскую. А сам боярин только перед князем ответчик, а уж Великий князь властен над всеми. Вот когда будет так на землях наших, тогда всем станет хорошо - и князю, и боярам, и простолюдинам.
Слова Великого князя, даром что во хмелю произнесённые, Изяславу понравились. Если боярин над своими людьми властен, то и князь тоже боярам главный и единственный указчик. А то ныне каждый воевода и наместник норовит повернуть по-своему, а потому вокруг сплошные нестроения. После Изяславовой речи в поддержку Великого князя, Басалай закряхтел, а Шварт и Ратша переглянулись. Зато князь Владимир остался доволен рассуждениями молодого боярина, о чём и сказал вслух своим ближникам:
- У сына Ставра мозги отцовых не хуже, а в рассуждениях он быстр и хваток. За твоё здоровье, боярин Изяслав.
Это честь великая, когда князь пьёт за твое здоровье, да и редко Владимир вот так кому-нибудь выказывает своё расположение. Но, видимо, приглянулся ему Ставров сын и ликом краснощёким, и откровенностью, и суждениями, до которых пока не дозрели мозги Басалая и Отени. Выходит, не правдой надо жить, завещанной от дедов, не словом вечевым, не волею богов, не мудростью боярского совета, а только княжьим умом. Только князь ведь тоже человек: и в заблуждение может впасть, и поддаться дурному влиянию, а то и отчудить что-нибудь немыслимое с пьяных глаз. И всё это во благо? Вслух, конечно, перечить князю не стали - пусть себе тешится несбыточными надеждами. А для того, чтобы все племена и роды жили по княжьему слову, мало будет согласия Басалая и Отени. Изяслав ещё молод, а как войдёт в возраст, так сам поймёт, что не след рушить заведенный порядок и потакать собственным прихотям. И князь Владимир поумнеет со временем, поуспокоится плотью, перестанет кидаться на каждый бабий подол, и в иных делах у него поубавится пыла. Поймёт он, что свой ум хорошо, но и боярского призанять не худо.
В Полоцке Великий князь надолго задёрживаться не стал. Обнял боярина Позвизда, благосклонно выслушал выборных от горожан и пошёл дальше, прихватив с собой полоцкую старшину с мечниками. Боярин Ставр успел переговорить на пристани с боярином Вельямидом, а потом пригласил его в свою ладью. В Ставровой ладье, кроме Вельямида и Путны, оказался и боярин Боримир. Так в вчетвером и повели неспешный разговор, обмениваясь новостями. Вельямид рассказал, что прошли за четыре семидницы до Владимира вниз по Двине две ладьи с Перуновыми Волками. А ещё буквально вчера принесла сорока вести на хвосте и того удивительнее - сгинул в Велнясовом горде кудесник Криве, полновластный хозяин ятвяжских земель, и сгинул он вместе с ближними волхвами и дружиной.
- Волки задрали, - ахнул боярин Боримир.
- Рассказывают, что на торг ближнего к Велнясову святилищу города привезли смерды тела волхвов, но на тех телах не обнаружилось ни волчьих клыков, ни колотых, ни резаных ран. А только следы копыт зубров и оленей. Вроде как сам Велняс покарал кудесника Криве за непомерное самомнение.
- А дружину кудесника тоже зубры стоптали? - удивился Путна, скосив на Вельямида хитрые глаза.
- Про это сорока ничего не сказала, - развел руками Вельямид. - А среди Велнясовых печальников на кривецких землях началось великое смятение.
По слухам, доходившим и до боярских ушей, в Велнясовом горде скопилось немало добра. Ещё как князь Владимир посмотрит, что такой жирный кусок уплыл из его рук. Тем более что кудесник Криве, как говорили, готов был заключить с ним договор и передать под его руку земли ятвяжские без крови, с одним лишь условием, что на тех землях бог Велняс останется Ладой.
К удивлению князя Владимира, у плешанской пристани встретил его не только воевода Ладомир, но и две сотни молодцов в волчьих шкурах, готовых к походу. О несчастье, которое неожиданно приключилось с кудесником Криве, Владимиру рассказал плешанский воевода. Ссылался он при этом всё на ту же сороку, что успела долететь и до Полоцка. Но в Плеши сорока вела себя много скромнее и об участии в трагических событиях Перуновых Волков даже не упомянула. Князь Владимир хмурился, слушая воеводу Ладомира, и косил злым глазом на Бирюча и Плещея, но вслух ничего не сказал.
- Это для тебя, князь, большая выгода. Ятвяжская старшина ныне в раздорах, и не сумеет собрать войско для отпора.
И плешанский воевода оказался кругом прав - до самого моря Владимиров поход шёл гладко. Все придвинские города ятвягов распахивали настежь ворота навстречу Великому князю. И только в устье Двины вышла заминка - город там стоял превеликий, не менее Полоцка. И сил в нём было довольно, если и не для отпора, то хотя бы для торга. Тоже и старшину местную понять можно - и воевать не хотели, но не хотели и себя ронять без нужды. Владимир, по мнению бояр, повёл себя мудро - не спешил с напуском и в торг с ятвяжской старшиной вступил охотно. Сажал в своём шатре за столы и поил киевскими медами. Ятвяги народ спокойный, но если их раззадорить, то вполне могут встать железной стеной и тогда прольётся много крови. А так рядом да лаской, без больших ратных потерь, многого достичь можно.
