Гриди, стоящие на воротах, беспрепятственно пропустили Аристарха во двор детинца. Да и кому бы пришло на ум задерживать первого ближника великой княгини. Наоборот, челядины со всех сторон бросились к пожилому боярину, чтобы помочь ему ступить ногой на твердую землю. И, надо сказать, что для этого им пришлось затратить немало усилий. Аристарх с трудом перекинул ногу через холку савраски и скорее свалился, чем спрыгнул на руки холопам. Княжич Святослав, стоящий у крыльца, усмехнулся в отрастающие усы. А девушка, стоящая рядом с ним и одетая не лучше холопки, и вовсе прыснула в кулак.
- Кто такая? – спросил Аристарх у Ольгиного холопа Лепка, придерживающего его за локоток.
- Малуша, дочь древлянского князя, - шепотом ответил Лепок и опасливо покосился на Святослава.
- А почему она трется возле княжича?
- Так Святослав сам ее остановил, - пояснил Лепок. – Поглянулась, видимо.
Аристарх поморщился. Малуше уже исполнилось четырнадцать лет, пора, когда девочка превращается в девушку и становится соблазном для мужчин. Вот и эта привлекла внимание княжича. И привлекла явно не к добру.
- Скажи княгине, чтобы отправила девку куда подальше, - сказал Аристарх Лепку, - а впрочем, я сам с ней поговорю.
Младшие дети князя Мала чудом остались живы во время разорения Искоростеня. У воеводы Фрелава не поднялась на них рука. Не во время он вспомнил о христианском милосердии. Уж волчонка Добрыню точно следовало бы придушить. В крайнем случае, можно было продать их купцам в дальние земли, чтобы не мозолили глаза озабоченным людям. А то и не сразу поймешь, кем эти двое при княжьем дворе числятся, то ли холопами, то ли заложниками.
- Малушу я уже окрестила, - неохотно откликнулась Ольга на ворчание старого дядьки, прервавшего ее послеобеденный отдых. – Подрастет – сделаю ключницей.
- В ключницах ходят холопки, - напомнил патрикий, - а эта на княжичей заглядывается.
- На каких еще княжичей? – удивилась княгиня.
- На Святослава твоего.
Ольга враз потемнела ликом и сверкнула глазами из-под низко повязанного на лоб платка:
- Я приму меры, боярин. Спасибо, что сказал.
- А с Добрыней что делать будешь? – продолжал напирать Аристарх. – Ведь растет волчонок.
- Пока сын Мала при мне, у Венцеслава Гаста нет прав на древлянский стол, а если мы порешим мальчишку, волхвы враз объявят беглого боярина князем. И начнет он воду мутить вокруг Овруча.
Пораскинув умом, Аристарх пришел к выводу, что княгиня, пожалуй, права. С Добрыней торопиться действительно не следует. Сейчас Венцеслав Гаст, по слухам, ушел на Дон, но это вовсе не означает, что он сложил оружие. Этот будет мстить и княгине и ее воеводам до смертного часа.
- О Моравии я хотел с тобой поговорить, - вздохнул патрикий, присаживаясь на лавку.
- Я обещала Олегасту помощь и слово свое сдержу, - твердо сказала Ольга. – Воевода Фрелав уже готовит полки для похода.
- Святослава с ним пошли, - подсказал Аристарх.
- Смерти его хочешь! – вдруг взвилась Ольга. – Уймись, боярин, а то не посмотрю, что родович…
Патрикия даже под прошиб от нежданного гнева сестричады – вот ведьма! Только что в лицо не вцепилась старому человеку. Аж губы у нее перекосило.
- Окстись, - отмахнулся от нее боярин. – Ума, что ли, решилась? За кого ты меня принимаешь? С чего ты взяла, что Святослав мне не дорог? О нем и пекусь днями и ночами. Склоняю его к христовой вере. Боярина Юрия уговорил.
- Что ему Юрий, если он родную мать не хочет слушать, - вздохнула Ольга, успокаиваясь.
- Боярин Юрий едва ли не первый витязь во всей Руси, - возразил княгине Аристарх. – Он пример тому, что христианская вера не лишает человека ни мужества, ни силы, как о том брешут волхвы. А ты всего лишь женщина. Святослав скорее доблестного боярина послушает, чем тебя.
- Ну а Моравия здесь при чем?
- Раз ты обещала Олегасту помощь, то обязана сдержать слово, - наставительно заметил Аристарх. – Однако помощь эта может и запоздать. А после поражения Олегасту будет не до киевского стола. Да и зачем Руси великий князь, от которого отвернулась удача?
- Хитер ты, боярин, - прищурилась Ольга. – Решил пристегнуть Святослава к поражению Олегаста?
- А хоть бы и так, - усмехнулся Аристарх. – Святослав еще молод. И чем позже он научится одерживать победы, тем лучше для нас, княгиня. Ведь не княжич к власти-то придет, а волхвы. Святослав по младости лет не сразу разберется, кто ему друг, а кто враг. И все, что мы с тобой создавали такими трудами, пойдет прахом.
- Это я без твоих слов знаю, - нахмурилась Ольга.
- Так я поговорю с воеводой Фрелавом, чтобы он не слишком торопился?
- Поговори, - кивнула головой Ольга и, повернувшись к челядинке, возникшей в дверях, крикнула. – Лепка позови.
- Прощай, княгиня, - склонился в поклоне Аристарх. – Не буду больше докучать тебе своим присутствием.
Боярин Мечислав пришел на княжий двор только после того, как Святослав покинул Детинец. Княжича он всерьез побаивался и старался не сталкиваться с ним лицом к лицу. Мечиславу едва исполнилось шестнадцать лет, но вознесся он милостью княгини столь высоко, что многие почтенные мужи искали его благосклонности. Поначалу это льстило его юношескому самолюбию, но с течением времени стало раздражать. Он начал понимать, что Ольгины ближники ставят его ничуть не выше, чем наложниц князя Ингера. И что прозвище Блуд отнюдь не делает чести молодому боярину. Иные в его годы уже участвуют в битвах, а он все трется у бабьего подола. Возможно, Мечислав и не осмелился бы выйти из воли великой княгини, если бы не Малуша, дочь князя Мала, которая неожиданно запала ему в душу. И ему захотелось вдруг предстать перед ней не блудодеем, угождающим зрелой княгини, а отважным витязем, прославившимся ратными делами.
- Молод еще, - строго бросила ему княгиня. – На твой век войн хватит, боярин. Не гож ты пока для войны.
- А для ложницы гож? – вспыхнул молодой Мечислав.
Княгиня уже занесла руку для удара, но вовремя спохватилась. Все же не холоп перед ней стоял, а боярин. И этим ударом она не только его, но и свою честь роняла. Возраста Ольга пока не чувствовала, связью с юным Мечиславом не тяготилась и была твердо уверена, что сей грех ей простится. Тем более что в ее отношении к молодому боярину любви не было, а была только похоть, которую надо же как-то удовлетворять. Бог создал ее женщиной, а жизнь обошлась с ней неласково, дав в мужья старого и нелюбимого мужа. Так в чем же ее вина? Уж не в том ли, что тело ее требует мужских ласк, а плоть бунтует время от времени, требуя своего, греховного, но положенного женщине от Бога. Вины перед Мечиславом она не чувствовала, хотя и склонила его к прелюбодеянию если не силой, то принуждением, ибо давала ему никак не меньше, чем брала. Когда войдет боярин в возраст да наберется ума, то непременно оценит ее заботу. Еще и гордится будет тем, что ему дозволено было любить великую княгиню. К христовой вере она его не принуждала. Ольге казалось, что прелюбодеяние с язычником менее греховно, чем с христианином, и хотя отец Феоктист был другого мнения, переубедить княгиню ему так и не удалось.
