– Профессор Панфилов? Я Ильхом Расимович Шаймиев, заведующий городским отделом народного образования. Счастлив, просто не передать словами, как я счастлив, что вы согласились работать в нашем институте. Очень надеюсь, что вы возьмете на себя сложное, но благородное дело обучения молодежи главной и самой фундаментальной науке. – Шаймиев суетился вокруг растерянного профессора, совершенно не ожидавшего такого приема. – Сейчас мы поедем, я покажу вам два дома и пару апартаментов, выберете, что вам по душе. Потом в мэрию, мэр очень желает познакомиться. К сожалению, он не смог приехать вас встретить и просил передать, что сильно об этом сожалеет. Но что поделать – служба.
Между делом саквояжи профессора уже были погружены в багажник, а сам он усажен на заднее сиденье вездехода.
Я пожал ему руку, прощаясь:
– До свидания, Афанасий Илларионович. Вы не пугайтесь Ильхома Расимовича, он просто кажется суетливым, а на самом деле свое дело знает туго. Отличный профессионал, все образование нашего города на нем держится. – Я подмигнул татарину. – Я вам по секрету скажу, Афанасий Илларионович, он у меня в начальных классах был учителем по математике. Так что он ваш коллега. И я ему очень благодарен. Потому что он научил меня любить математику. Хорошая наука, помогает деньги считать.
– Что-то ты в бухгалтеры не пошел. – Усмехнулся наш главный по образованию и увез профессора.
А ко мне подбежала пухленькая, но очень симпатичная девушка в форме Гражданского Воздушного Флота. О, да это старая знакомая!
– Привет, Слава! – Я улыбнулся иномирянке, пытающейся отдышаться. – Ты чего тут бегом на средние дистанции занимаешься?
– Да сюда пока от метеоцентра доберешься – запыхаешься. Вот, Вась, держи, – торжественно вручила мне конверт девушка. – Варя и Сара будут ждать тебя на квартире у Вари, после семи. Сегодня. Не обижай девчонок, они тебя каждое мгновение ждали. И подари Саре колечко. Она об этом мечтает. Ладно. Мне пора, меня на пять минут отпустили. – И, чмокнув ошалевшего меня в щеку, эта симпапуля убежала.
– Надо же. Страсти какие! – Покачав головой, я вскрыл конверт. На белом листе бумаги стояло всего три слова: «Скучаем. Ждем. Любим».
И два отпечатка губной помады, ярко-красный и нежно-розовый. Как раз любимые цвета Сары и Вари.
– Ох, девчонки. А как я соскучился! Но сначала надо домой зайти, к маме. – Я закинул за спину винтовку и потопал к остановке. На стоянке, как назло, вообще никого, так что поеду на автобусе. Давненько я на нашем тарантасе не катался.
Скоро около навеса, покрытого многочисленными слоями облупившейся краски, остановился старенький аппарат. Ну что поделать, небогато мы пока живем, автопарк меняется не часто. Служат автобусы десятилетиями. Это школьные автобусы как священные коровы, а общественный транспорт ездит, и хорошо. Ну как, следят за ним, ремонтируют, никто неисправный автобус на линию не выпустит, но машины старенькие.
Хотя, если по мне, эти автобусы какие-то уютные. Я до службы еще на вот этом катался, сюда, на аэродром, в клуб. Прыгали с парашютом, летали на планерах. Тут же, просто с другой стороны, спецкурсы, куда я каждодневно, зимой и летом, а также весной и осенью, ходил в старших классах. Некромантов готовят серьезно. Начиная с восьмого класса как минимум два часа в день теории и час практики. Не сказать, что всех гоняли одинаково, малосильных не особо напрягали. Все равно особого толку от них нет, некоторые даже обычного призрака отогнать не могут. Так, что-то видят, да и то только то, что не особо скрывается. Но начиная с середнячков, с некромантами уже работали всерьез. А меня вообще на усиленную подготовку направили. В десятом классе по четыре-пять часов в день гоняли. Куда денешься, положено. Мир такой.
Бросив мелочь в кассовый аппарат, я открутил и оторвал билетик. После чего уселся на сиденье напротив двери. И долго смотрел на спокойную жизнь города. Автобус основательно покрутился по улицам, прежде чем довезти меня до моей остановки.
– Пока, Михалыч! – попрощался я с пожилым шофером, которого тоже помнил с мальчишечьих времен, и соскочил на плотный гравий обочины. Успокоившись, тщательно экранировался. Надо матери сюрприз сделать, давненько я так не появлялся. Вдохнул, выдохнул и неторопливо пошел вдоль невысоких заборов, за которыми росли кусты японской айвы. Наша улица вся этой айвой засажена. А что, отличный кустарник, и цветет на загляденье, и плоды вполне себе идут в дело. Кислючие, правда, но и варенье из них отменное, и вместо лимона в чай положить можно. Хотя только у нас в Ростове-на-Синей три крупных лимонария. Так что кислючестью мы обеспечены.
Тихонько войдя в калитку, я так же тихо зашел в дом и на цыпочках, едва дыша, ступил на кухню. Мама сидела на своем любимом месте, около окна в сад, и читала.
– Привет, мам! – ставя в угол винтовку и бросая туда же свой сидор, тихонько сказал я. – Не скучала?
– Васенька! Сыночек! – Уронив книгу, мама всплеснула руками, вскочила из-за стола и не по-женски сильно обняла меня. – Вернулся!
– Ну, мам. Я же позавчера звонил, – попытался я воспротивиться осматриванию и ощупыванию, но, как всегда, безрезультатно.
– Ишь, звонил он. А мать тут волнуется. Вот женишься, пусть жены волнуются. А пока я побеспокоюсь, – не совсем логично высказалась мама и, отправив меня в баню, развила кипучую деятельность по готовке-кормежке. Мол, в летний душ сейчас уже холодно, а дома нечего сырость разводить, не зима еще. Баня – самое дело. Там подтоплено, вода почти горячая, мойся – не хочу.
Ну и хорошо, я оттащил свои шмотки в комнату, поставил винтовку в пирамиду, мимоходом поглядел на флягу с лисами-оборотнями. Томятся, бедолаги. Хотя, как я уже говорил, у кицунэ с пространством и временем свои отношения.
Через час отвалился от стола, чтобы не переобожраться.
– Все, мамуль. Я могу еще съесть, но потом меня надо краном поднимать, а…
– А тебя ждут твои девчонки, – закончила за меня мама и, сев напротив, оперлась подбородком на сцепленные ладони. – Надо же, у меня сынок надумал жениться и нашел себе сразу двух потрясных красоток. Вот еще бы ума твоим невестам добавить, вообще не девочки были бы, а чудо. Ты хоть знаешь, как они из-за тебя передрались в баре у Борьки?
– Знаю, что передрались, а вот как – не знаю. Мама, ну оставь меня в счастливом неведении насчет этого случая, а? Пускай они мне сами расскажут, – попросил я, вставая, подходя к матери и целуя в подставленную щеку. – Спасибо, мам, все потрясающе вкусно.
– Так, Василий Ярославович! – Мама тоже встала. Ой-ей, такое официальное обращение – что-то серьезное грядет. – Ты, насколько я поняла, уже не передумаешь насчет женитьбы? Нет? Молодец! – неожиданно похвалила она. – Тогда запомни – не вздумай обижать девчонок не по делу! Жизнь – она жизнь, и ругань будет, и обиды. Но не обижай девочек просто так. И учти, если за Сару могут вступиться папа с мамой, то за Варю всегда вступлюсь я. Понял? Я всегда о дочке мечтала, вот и будет у меня дочка. Отличные девочки Варвара и Сара, тебе неимоверно повезло.
