Я кивнул. Посадник огладил бороду, достал из стола не очень увесистый кошель, бросил мне.
– На дорожные расходы. Удачи тебе, Юрий. Помни – спокойствие города сейчас в твоих руках.
Я откланялся и вышел. Слуга подвел ко мне коня, сам вскочил на второго, и через десять минут я был дома.
– Любый, ты где был? – сонно проговорила Елена.
– Спи, все хорошо.
Я разделся и улегся рядом. Бог с ней, с казной стрелецкой. Сейчас глубокая ночь, завтра нужна свежая голова. Спать, спать.
Утром я сытно позавтракал, прикинул, что мне надеть, что взять с собой. Маскировочный костюм удобен в лесу, а в городе в нем только жителей пугать. Надо оставлять. Крепкие штаны, короткие сапожки, пару рубашек неярких расцветок. Оружие обычное – сабля, нож. Пожалуй, немного продуктов и деньги, что дал посадник.
Начать решил с Владимира – там стрельцов видели в последний раз. Вот балда, почему сразу не спросил – кто видел и когда это было? К посаднику снова не пойдешь – не мой уровень. Вот к кому – к дьяку, Елисею Бузе. По-моему, он в курсе, и человек порядочный. Стрелецкий полковник вспыльчив, и кажется, мне не верит, соглашается только под давлением посадника и сложившихся обстоятельств.
Оседлав коня, я отправился в крепость. Узнав, где служит дьяк, зашел в избу.
В большом зале сидели за столами писари и писали бумаги, скрипя перьями. В дальнем углу, за начальственным столом – большим, вдвое больше, чем у рядовых писарей, – сидел Елисей. Увидев меня, он махнул рукой, подзывая. Повел за собой в небольшую комнату.
– Здрав буди, Елисей!
– И тебе того же. Я уж думал, что ты в пути.
– Нет, не все выяснил.
– Чем могу – помогу.
– Когда видели стрельцов с казной?
– Две седмицы тому.
– Кто?
– Не знаю, посадник не сказал.
– И на том спасибо.
– Удачи!
«Ладно, – думал я на обратном пути. – Не боги горшки обжигают, попробую. В конце концов, Господь дает каждому тяготу по силам его».
Я запряг лошадь, зашел в дом. Оделся по дорожному, взял кошель, подвесил к поясу. Елена сложила скромный узелок с едой. Лето – мяса не возьмешь, пропадет. Кусок свиного сала, вяленая рыба и каравай свежеиспеченного хлеба. Зачем таскать лишнюю тяжесть, если есть деньги?
Мы попрощались, и я выехал из города.
К отлучкам мужей в эти времена жены относились спокойно. Сидючи на одном месте, не всегда заработаешь. Купцы, коробейники, матросы, возничие, скоморохи, плотники и прочий трудовой люд в движении находились лето и зиму. В весеннюю и осеннюю распутицу сидели дома.
Отлучки были долгие: пока доберешься из глухого угла до Москвы или, скажем, Нижнего Новгорода, пока дела решишь да обратно вернешься – верных три-четыре месяца пройдет. И весточку не пошлешь – разве с попутной оказией.
Терпеливы были жены – жизнь была такая. Хуже, когда проходило и три месяца, и полгода, и год, а от мужа – ни весточки. То ли сгинул от ножа разбойничьего на лесной дороге, то ли утонул с корабликом в ненастье? Жена ли еще или уже вдова? Где найти косточки сгинувшего? Жив ли?
Путь лежал на закатную сторону, во Владимир. Начинать надо оттуда. Жалко, много времени потеряно – две недели.
Для начала – опросить людей на постоялых дворах, расспросить городскую стражу. Не заметить восьмерых стрельцов невозможно. Куда направились, были ли еще с ними посторонние? Как вели себя на постоялых дворах, не пьянствовали ли? Много вопросов, нет ответов и совсем мало времени. Сроков мне посадник не дал, но я и сам понимал: чем скорее найду, тем лучше.
Я гнал коня, и так много времени потеряно, следы могут потеряться. К исходу второго дня, уже в сумерках, я остановился у городской стены и едва успел пройти городские ворота. Не теряя времени, поговорил с городской стражей. Никто не видел выезжавших стрельцов.
– Завтра подойди, другой караул будет, может, они чего скажут. Ты местный ли?
– Из Нижнего.
– А, тогда еще одни ворота есть, что на восход идут, поговори там.
– Спасибочки. – Я дал стражнику медный пул.
Я направился по улице, выискивая постоялый двор. Вот и вывеска. Слуги приняли коня, завели в конюшню.
Я снял комнату, оставив там скудные пожитки, спустился в трапезную, заказал обильный ужин. Сил за день потрачено немало, надо восстановиться. Не буду следовать пословице, в которой ужин надо отдать врагу. Тогда враг будет сильнее, а я этого не хотел.
Подошел к хозяину, на всякий случай поинтересовался стрельцами.
– Нет, не было, уж я бы запомнил.
На нет и суда нет, завтра с утра начну поиски.
Ночь я проспал как младенец и утром встал бодрым. Сытно позавтракал – неизвестно, когда еще удастся поесть, и отправился искать другие постоялые дворы.
Повезло сразу. Хозяин вспомнил, что были стрельцы. Лошади уставшие, сами пропыленные – поели и легли спать. Нет, никаких пьянок не было, утром сразу и уехали. Да, сундучок с собой у них был – на заводной лошади, на ночь они его с собой в комнату взяли.
На радостях я дал хозяину две медяшки – хоть какой-то след появился.
Пошел к городским воротам, о которых мне сказали вечером. Стража ничего пояснить не могла, но стражники обмолвились, что вскоре меняются, придет другой караул.
Вскоре и впрямь стражу сменили, и я подошел к старшему. Был он хмур, изо рта разило вчерашней выпивкой. Понравиться бы ему. Я сразу достал из кошеля пару медях, сунул ему в руку. Лицо его несколько подобрело, но все равно выглядело мрачным.
– Ага, были стрельцы, пару седьмиц назад. Все конны и оружны, при одном заводном коне.
– Сколько их было?
– А я считал? Михей, поди сюда!
Подошел долговязый молодой парень из стражи.
– Не помнишь, сколько стрельцов из города выезжало пару седмиц назад?
– Так восемь же, я еще удивился – почему заводная лошадь одна?
– Никто с ними не ехал?
– Нет, одни были.
– Может, кто следом выезжал?
Парень нахмурил лоб, изображая кипучую мыслительную деятельность.
– Вроде нет.
– Вроде или нет?
Я сунул и ему медяху.
– После них проезжал один. Похож на татарина, но не татарин: у тех глаза узкие и лица смуглые.
– Тогда почему ты решил, что он на татарина похож?
– Так халат на нем татарский, узорами вышит, и лошадь не подкована.
Уже кое-что.
– Не заметил, куда поехали?
– Куда и все – по дороге. Что я, за ним следить должон?
