Я поставил табуретку рядом с дверью, сел и стал ждать. Терпения мне было не занимать, но и я притомился.
Ближе к утру, перед первыми петухами, ухо уловило неясный стук – калитка легонько стукнула? Я мгновенно встал, отодвинул табуретку, насторожился. Раздался условный стук в дверь: три раза – пауза, потом – еще два раза.
Я немного подождал, слегка потопал ногами по коридору, имитируя идущего к двери хозяина, отодвинул запор.
В коридор ужом просочился мужичок, телосложением – даже подросток. Не дав ему обернуться, я двумя руками, сложенными в замок, ударил его по темечку. Ночной гость свалился на пол.
Я задвинул запор, приготовленной веревкой связал посетителю руки. Пусть немного отдохнет, мне нужен пленный. Кто-то же должен мне объяснить, поименно причем, кто остался в живых, кого искать.
Через какое-то время мужик застонал, зашевелился.
– Филя, ты чего по голове бьешь? Я же все сделал, как ты просил.
Я зажег масляный светильник – все-таки в полной темноте как-то несподручно разговаривать с человеком, пусть это даже и разбойник.
От света ночной гость зажмурил глаза. Что-то он не очень похож на разбойника. Аккуратно подстриженные бородка и усы, опрятная одежда, причем – не простолюдина и не купца, скорее – служивого.
Незнакомец осторожно разлепил глаза, удивился:
– А Филя где?
– А где ему быть? На небесах!
– Как это? – не понял гость.
– Без головы твой Филя, понял? – рявкнул я. Схватил его за шиворот, пинком открыл дверь в комнату, где лежали трупы. От увиденного глаза мужика округлились.
– Кто же их?
– Я.
– За что?
– Сам не догадываешься? Попробуй угадать с одного раза.
Мужик отошел от первоначального шока после увиденного.
– Звать как?
– Кирюша, Кирюша Тесемка.
– Где служишь?
Мужик отвел глаза.
– Будешь молчать, так же жизнь кончишь.
Я деловито достал нож из ножен.
– Нет, я жить хочу, не надо меня убивать.
– Вопрос мой слышал?
– Писарем, в городской управе.
– Зачем к Филе пришел?
Мужик замолчал. Я схватил его руку и срезал с пальца ноготь. Боль в таких случаях сильная, но все органы целы.
– Поручение Филя давал.
– Из тебя слова тянуть надо? Эдак ты вскоре без пальцев останешься, Кирюша.
И слова из Кирюши полились, как соловьиная трель весной. Я слушал и удивлялся наглости главаря. Оказывается, Филька, пользуясь тем, что охраны почти нет, замышлял напасть на городскую управу и завладеть городскою казной. Причем тогда, когда соберут налоги и в казне зазвенят денежки. Ну и наглец!
– Этих знаешь?
– Темно тут.
– Я подсвечу.
Кирюша пошел по комнате, назвал имена и фамилии, а может, и клички – поди разберись – убитых.
– Постой-постой, как все? Тут девять.
– Сам же сказал, что Филька без головы. Тогда десять.
– А остальные?
– Не хватает только башкира, Равилем звать.
– Его уже нет.
– Тогда все.
– Как все? Еще четверо остаются!
– Нет их, в схватке со стрельцами полегли, их по деревням развезли да схоронили.
Черт, лопухнулся я. Нападали-то полтора десятка, только я не подумал, что и стрельцы сопротивление оказали. Хоть счет и не в их пользу, но все же не задаром жизни отдали. Я вздохнул с облегчением. Кажется, банде полный конец, последний соучастник разбоя передо мной.
Мужик, видимо, прочитал в моих глазах свой приговор, упал на колени, запричитал по-бабьи. Нет, нельзя оставлять гниду – он к Фильке шел товарищей своих продавать и предавать. Нет уж Фильки, так другой потом может появиться. Кончать его надо.
Решив так, я выхватил из ножен саблю и заколол предателя.
Комната полна трупов, как в кровавой драме. Ладно, попозже решу, что с ними делать. Теперь надо спокойно искать казну.
Я открыл лаз в подвал. Внизу, у лестницы валялось тело Фильки Ослопа. Масляный светильник свет давал скудноватый, и дальняя стена терялась в темноте. На полках – горшки с соленьями и другими припасами.
Я обошел весь подвал. Сундучка нигде не было. Неужели закопал? Я исследовал пол – везде утрамбованная годами земля, твердая, как бетон. Нет, никто ее не рыл, нигде не пружинит под ногами. Придется осматривать более тщательно.
Я метр за метром внимательно осмотрел стены. Нет сундучка с казной. Неужели Филька обманул меня перед смертью, решив хоть так напакостить? Надо осмотреть дом и чердак: если и там не сыщется казна, доберусь до конюшни и сарая. Здесь где-то казна, не зря же именно сюда за долей от награбленного приходили его подельники.
Я взялся обшаривать комнаты на первом этаже. Ценности были, но небольшие, скорее всего – для выхода в город: украшения жены – цепочки, кольца, и помассивнее – мужские перстни, даже немного золотых монет. Все это я складывал на расстеленный на столе платок. Как говорили большевики – «экспроприация экспроприаторов» или предельно просто анархисты – «грабь награбленное».
Одну комнату осмотрел, вторую. Время шло, дело не продвигалось. Я зашел на кухню – попить воды и с досадой вспомнил, что всю воду из ведра вылил на горящего Фильку. Постой-ка, в каждом доме квас и пиво есть, хранят их в подвале, иногда на леднике. А что-то я бочек или других емкостей для пива или кваса в подвале не видел. Должен быть еще один подвал – не иначе.
Я прошел по уже осмотренным комнатам – поднимал ковры и разглядывал пол. Мне повезло – откинув богатый ковер, я увидел бронзовое кольцо крышки лаза подпола. В крышке было выдолблено углубление, в котором и лежало кольцо, совершенно не выделяясь под ковром, потому я и не почувствовал его ногами. Я с нетерпением откинул крышку, стал спускаться по лестнице. Твою мать! Да здесь золота и драгоценностей столько, что все Вязники купить можно. А вот и сундучок скромно стоит на земле. Замок его уже был сбит, и я поднял крышку. Мешочек с серебряными монетами лежал сверху, под ним, насыпью – медные деньги. Сбоку – свиток. Я развернул его – перечислялась сумма в медяках и серебре на прокормление служивым людям и прочее… Надо приберечь, все-таки – денежный документ.
Я подошел к полкам, посветил. Тускло блестело золото – монеты, кубки, цепочки, кольца. Чуть поодаль – изделия из серебра. Я не поленился развязать небольшой кожаный мешочек, высыпал содержимое на ладонь. Жуковинья, по современному – драгоценные камни. Все обработанные, переливающиеся яркими гранями, искрящиеся под тусклым светом светильника всеми цветами радуги.
На полках у другой стены навалом лежало дорогое оружие – сабли, кинжалы, – все в изукрашенных ножнах, рукояти и эфесы – серебряные и золотые, некоторые – с монограммами. Сколько тайн жизни и смерти их хозяев хранило оно!
