Сабина кивнула, все еще находясь под впечатлением о том, что узнала. Слышно было, как внизу смех тети Мэй и других гостей перекрывает звук телевизора.
– Это ее комната? В доме Энни?
– Рядом с Энни и Патриком? Да, была ее. Энни не любит, когда туда кто-нибудь входит. – Она вздохнула. – Я все время говорю ей, что пора там прибраться, но она и слушать не хочет. А заставить ее я не могу.
Сабина на минуту задумалась.
– Она… была у врача?
– О да, ей предлагали психологическую консультацию. И священник пытался помочь. Но они с Патриком решили, что справятся самостоятельно. Теперь, я думаю, Патрик сожалеет об этом, но уже поздно. Энни никого не хочет видеть. Даже врача. Ты, наверное, заметила, что она не любит выходить из дому.
Она замолчала, вспомнив о недавнем внезапном уходе Энни. Сабина рассматривала фотографию девочки. На ней были красные резиновые сапожки и футболка с пингвином. Сабина подумала, что никогда прежде не видела так близко фотографию умершего ребенка. Вглядываясь в ее глаза, она вообразила себе, что видит в них предчувствие смерти.
– Вы скучаете по ней?
Миссис Х. осторожно убрала фотографию в ящик. Задвинув его, она продолжала смотреть на шкаф, и Сабина не видела ее лица.
– Я скучаю по ним обеим, Сабина. По обеим.
Несмотря на всю привязанность к миссис X. и ее родным, Сабина обрадовалась, что проведет два дня с бабкой и дедом. Ей нужно было время, чтобы осмыслить рассказанное миссис X. и прдставить в своем сознании Энни не странной и трудной, а несчастной молодой матерью. Она не знала, что сказать ей, и еще не поняла, чем это может обернуться для их дружбы. До этого они ощущали себя почти на равных: то, что Энни была замужем, уравновешивалось ее непрактичностью, а юный возраст Сабины уравновешивался ее превосходным пониманием происходящего – по крайней мере, на ее уровне. Теперь же все изменилось, и Сабина не знала, как себя вести. Миссис Х., чувствуя ее сдержанность, не навязывала свое общество, но в то же время неизменно приглашала Сабину на ужин, говоря, что всем будет приятно ее видеть. Она отличалась добротой, как и вся ее семья.
Но даже бабушка теперь проявляла к ней доброту. Накануне вечером угощала ее овощным пирогом, а сегодня кеджери – необычным сочетанием риса, яиц, рыбы и кишмиша. Вкус этого блюда превосходил вкус отдельных ингредиентов.
– Это на самом деле охотничий завтрак, – сказала она, когда Сабина вытаращилась на тарелку, – но может служить также легким ужином.
Сабина решила, что бабушка в хорошем настроении, потому что дед ожил, как выразился врач. Это означало, что он смог спуститься вниз, разгоняя собак палкой, и, чуть-чуть поев, сидел теперь в одном из кресел в гостиной у камина.
Сабина помогла Джой убрать со стола, после чего направилась к себе в комнату, но бабушка окликнула ее.
– Мне надо выйти проверить лошадей, – сказала она, надевая стеганое пальто и повязывая на шею старый шерстяной шарф. – Хочу сделать Герцогу припарку и могу немного задержаться. Ты не против составить дедушке компанию?
Сабина с упавшим сердцем постаралась не показать виду, что она очень даже против. Выражение «составить деду компанию» было лишено смысла. За ужином он почти не разговаривал, сказал только «бедные овцы», очевидно, это относилось к осмотру пастбища соседей, куда его возили несколько часов назад. К тому же дед едва замечал присутствие Сабины. Он явно не заметил Берти и умудрился дважды на него наступить, садясь за стол, а потом вставая, чем вызвал собачий визг. Мысль о том, что ей придется целый час до вечерних новостей вести с ним вежливую беседу, вызывала у Сабины желание сбежать.
– Конечно, – сказала она и медленно направилась в столовую.
Глаза у деда были закрыты. Сабина взяла из стопки на кофейном столике номер «Сельской жизни» и молча подошла к креслу напротив. Она предпочла бы улечься на диване, но в комнате было так сыро и холодно, что находиться можно было только у камина.
Несколько минут Сабина листала журнал, пытаясь угадать, какой поп-звезде принадлежит каждый из экзотических домов на Мальдивах, потом ухмыльнулась при виде дебютанток-блондинок с пустыми глазами. Там не было ничего примечательного, за исключением церквей Восточной Англии или поставщиков экологически чистого мяса для заинтересованных. Поэтому вскоре Сабина поймала себя на том, что разглядывает деда.
Ни у кого больше она не видела на лице столько морщин. Они не пролегали сверху вниз, как у Джеффа, когда он тревожился за пациентов. И это не были еле заметные тонкие морщинки, как у матери. Нет, дедовские морщины пересекались друг с другом, образуя почти неизменный рисунок, как сетка на старых картах. В отдельных местах кожа стала такой тонкой, что видны были голубые вены, наполовину скрытые коричневыми пигментными пятнами. На голове, как одинокие путники в пустыне, торчали редкие седые волосы.
Трудно представить, что когда-нибудь сам так же состаришься. Сабина взглянула на свои руки, на гладкую юношескую кожу, сквозь которую проступали едва заметные розовато-лиловые линии. Руки дедушки были настолько костлявыми, что напоминали когти, утолщенные желтоватые ногти ороговели.
Он открыл глаза, и Сабина вздрогнула. Она понимала: в упор рассматривать человека невежливо, и подумала, что он напомнит ей об этом. Дед смотрел на нее из-под нависших бровей, потом повел глазами налево и направо и понял, что в комнате они одни. В тишине потрескивали поленья, от которых к решетке разлетались искорки.
Открыв рот, он заговорил.
– Боюсь, я уже ни на что не гожусь, – медленно произнес он, тщательно выговаривая каждое слово.
Сабина уставилась на него. Лицо деда вдруг оживилось, словно он изо всех сил пытался донести до нее какое-то послание.
– Я стараюсь… просто быть. – Потом медленно прикрыл рот, словно утомившись от слов, но не сводя с внучки взгляда.
Сабина, встретившись с ним глазами, почувствовала в себе проблеск понимания. И сочувствия, осознав, что он словно извинялся перед ней. Она чуть заметно кивнула, выразив свое понимание. И повернулась к камину.
– Хорошо, – произнес он.
И закрыл глаза.
Глава 8
В утро охоты Килкаррион вспомнил о своем предназначении. Казалось, дом проснулся от глубокого сна и заскрежетал шестеренками давно не работавшей машины. Проснувшись, Сабина нашла на кровати приготовленную одежду. Миссис Х. принесла ей чашку горячего чая вместе с ощущением бешеной активности, происходившей внизу. Собаки, почуяв это, лаяли и скреблись в прихожей, как своего рода сигнал тревоги то и дело звонил телефон, оповещая об изменениях в приготовлениях. Даже бойлер, отдаленное громыхание которого часто будило Сабину среди ночи, лязгал и сотрясался громче обычного.
Миссис Х. суетилась вокруг – разжигала камин, расправляла ее вещи и рассказывала, кто сегодня едет на охоту. Бабушка то и дело заглядывала в комнату, уговаривая Сабину поторопиться, и делала это скорее взволнованно, чем сердито. Сабина слышала, как внизу во дворе она отрывисто раздает приказания парням, и медленно, непослушными пальцами застегивала одежду.
