Женщине действительно нездоровилось, но Семен заставил ее подняться с постели. Девчонка быстро собрала их нехитрый скарб в узелок, получившийся совсем невеликим, и, помогая матушке, пошла за новым хозяином, не задавая пустых вопросов. Проблемы начались сразу во дворе дома, где вовсю хозяйничали товарищи Семена. На Семена косились, но не высказывали недовольства вслух. Пусть парень сам объясняется с воеводой. Раз велел воевода убить всех – значит, убить и вся недолга. Пойти против слова Луки – себе дороже. На такое решиться – нужна веская причина.
Лука Фомич даже слушать не стал Семена. Приказал убить невольниц своей рукой и на глазах воеводы.
– Разреши оставить девку, – умолял парень Луку.
Женщина молча стояла, с гордым видом наблюдая, как решается их с дочерью участь. Воевода ничего и слушать не хотел. А в назидание требовал от Семена, чтобы убил он девушек самолично.
– Лишишь живота, знай, муж мой и отец все равно узнают имя душегуба. Найдут и мстю свершат лютую.
– Напугала ежа голой жопой, – рассмеялся Лука Фомич, употребляя понравившееся ему выражение, услышанное от князя. – А кто твой муж?
– Не чета тебе, холоп, – женщина надменно бросила в лицо Луки страшное оскорбление. – Ближний боярин государя Мангупа.
– Кхе, – закашлялся воевода. Речь полонянки выдавала в ней уроженку Суздаля, а все вместе говорило о том, что она старинного боярского, а может даже княжеского рода.
– Свалилась же ты на мою голову, – недовольно пробурчал Лука, отворачиваясь от женщины и грозно рявкнул на зевак: – Что уставились? Убить тут всех… А этих… Этих не трогать.
– Спасибо, дядька Лука, – бросился благодарить воеводу Сенька.
– Я ничего не решил, – буркнул воевода и приказал: – На корабль их отведи и глаз не спускай. Пущай государь решит их судьбу.
В селении фрязинов задержались на ночь, татарам требовалось время на грабеж, и после них в пустующих домах не осталось абсолютно ничего – выгребли все подчистую.
Пленниц тщательно скрывали от союзников. Несмотря на постигшее их несчастье, татары своего не упустили бы. Если увидят, что русские нарушили уговор, мигом выставят претензии – почему одним можно, а другим нельзя? Не по чести то. Воины Якши-бея набрали добычи больше, чем можно унести. Поход удался на славу, более всех радовался внук бея, он получил реальную власть в своем роде. Эта власть свалилась на него не просто так, старший внук Якши-бея завладел княжеским доспехом, снятым татарами с покойного бея, и заявил о своих правах на власть незамедлительно. Воевода предвидел такой вариант, и его реакция, незамысловатая, но очень действенная, огорошила татар – махнул саблей и вспорол горло новоявленному бею.
Татары опешили, прежде чем они взялись за сабли, вперед выступил младший внук бея. С татарами поладили, цена власти – доспех государя. Новый бей, чуть старше Кулчука, смотрел на жизнь трезво. Старший брат, следуя традициям, приказал бы умертвить Фарида, единственного сына младшей жены покойного сына Якшибея. Возможно, он бы принял это решение незамедлительно, а может быть – выждал пару лун. В любом случае Фарид воспринял предложение воеводы урусов как единственный шанс на спасение. Судьба казака-изгоя или хладного трупа ему совсем не улыбалась. А цена… зачем ему колдовской доспех, если он защищает только хана урусов? Смерть деда – тому наглядный пример, предупреждали же – не послушал…
Щедрость воеводы не знала пределов, урусы почти ничего себе не взяли, только запас провизии, да железные трубки, плюющиеся огнем и громом, да бочку с дрянью, неизвестно, зачем им понадобившуюся.
Лодки воевода, не спрашивая Фарида, забрал себе, так ведь татарам они без надобности. Зато большую часть добычи татар урусы обещали перевезти до своего поселения, а там уж союзникам и до родного кочевья не далеко. Татары ушли к вечеру. Русские остались до утра.
Ночью Лука Фомич приказал Ахмету взять людей с мотыгами и тихохонько выкопать заначку Бартеломью. Не зря пытали фрязина о заначке. Не бедным оказался покойничек, торговля в сочетании с пиратством приносит хороший доход. В ночной тишине парни дотащили сундук до берега и на лодке переправили казну на гриппу, стоявшую на якоре недалеко от берега. С рассветом отплыли, держась в видимости берега. Попутный ветер гнал корабли домой, как сказал бы государь – на базу.
Андрей провалялся в горячке целых три дня. Возможно, бредил, звал кого-то. Петька все это время, поочередно меняясь с сестрой, дежурил у постели князя, и когда государь очнулся, как-то странно посмотрел на него, с суеверным страхом, что ли.
Первым делом князя напоили куриным бульоном, чтобы он смог набраться сил. Андрей потребовал вина, но ему категорически отказали. Лишь утром следующего дня князю принесли требуемое. Голова, после доброго кубка импортного винца, сразу перестала болеть, и у князя проснулся зверский аппетит. К бульону он потребовал мяса и хлеба. Но Петька, выполняя указания Кузьмы, данные им перед отплытием, воспротивился и в споре с государем настоял на своем. Спина у Андрея потихоньку заживала, лишь в одном порезе образовался гнойник. Рисковать Андрей не стал, велел принести аптечку и вколол себе ударную дозу антибиотика. А рану прочистил Прохвост, чье появление в селении очень удивило князя. Естественно, князь потребовал отчета. О его спасении ему красочно поведал Петька, а Рене объяснил причину своего появления в поселке.
– Чума, – Прохвост назвал причину своего отъезда из Кафы.
Новость озаботила князя, чумы ему не хватало. Потом вспомнилось, что московский купец скупал шкуры у татар по дороге в Тану и что-то там говорили про мор у татар. Спина и лоб Андрея покрылись испариной. А не они ли завезли заразу в Кафу? Хотя нет. Никто из них не заболел. А москвич? Он же принесет чуму в вотчину княжескую! Хотя нет. Если зараза пристала, то она себя сразу проявляет. Времени уже много прошло, не должен купец притащить заразу. Это кто-то другой. В любом случае валить нужно из Крыма не мешкая.
По словам Прохвоста, папский легат отправлял воинский отряд за стены Кафы. Естественно, гарнизон города мал, потому он вынужденно обратился за помощью к Габриеле де Мари
[42]
, патрону галеи Кафы. Этот почтенный генуэзец промышлял войной, нападая на селения Мангупского княжества и грабя его торговые корабли. Отказать нунцию он не посмел, или его соблазнила оплата, но капитан выделил латников и арбалетчиков. Кто был объектом нападения, удалось вызнать только по возвращении отряда. Солдат здорово потрепали, татарская сотня, хоть и была застигнута врасплох, но билась до последнего.
Пленных не брали, во всяком случае, баллистарий, поведавший Прохвосту о походе, таковых не видел. Солдатам заплатили очень хорошо. Вот это уже Андрею не интересно, а вот кого побили фряги – вопрос. Если татар хана Солхата, то это одно, а если это был беглый мурза, то это уже ниточка. И спрашивается, зачем нунцию лично ходить в поход? Мечом он не бился, священнослужителям нельзя проливать кровь, нунций в схватке орудовал булавой – это можно, это по-божески. Кстати, баллистарий высоко оценил воинское мастерство посланника папы – настоящий боец.
