Это была война. Это был тот самый день. Злосчастный день. День гнева и судьбы.
Десятки солнечных бликов вспыхнули в ответ, когда обнажили свои клинки командиры. Выли трубы, заглушали крики рыцарей, которые, попав в ловушку меж армиями, гневно рвали поводья своих лошадей из рук конюхов, в ярости поворачивали, заставляли коней танцевать на месте, пытаясь удержать от столкновенья сближающиеся рати. Их никто не услышал; их жесты, воспринятые как призыв к наступлению, были впустую. Лишь несколько мгновений, несколько мгновений неистового шума и беспорядка, и вот передние ряды обеих армий уже сошлись с воплем и грохотом. Короля и его сына разметало в разные стороны, унесло железным потоком войны. Каждого на полагающееся ему место — Артура под Великого Дракона, а Мордреда, уже более не регента и королевского сына, но на все времена заклейменного предателя, — под пустой штандарт, на котором ничего уже не будет начертано. А потом из-за насыпи на краю поля, призванные трубой, ворвались на волне взметаемых конских грив мечи и копья саксов, и черные знамена северных воинов, кто как вороны не мог дождаться своей добычи на поле смерти.
Вскоре, слишком поздно, чтобы погасить эти сигналы-вспышки, грозовые тучи медленной массой накатили на небо. Воздух потемнел, и в отдаленьи мелькнул первый проблеск молнии, предвестник бури.
Королю и его сыну предстояло встретиться вновь.
К концу того дня, когда друзья его и товарищи долгих лет лежали мертвые под копытами мышастого его скакуна и сотни бессмысленных смертей кровавыми ранами взывали к теперь уже темным и грозным небесам, сомнительно, что Артур даже помнил о том, что Мордред был чем-то иным, чем предателем и прелюбодеем. Прямой разговор, правда одного и правда другого, что сошлись у стола переговоров, вера и доверие, что были почти восстановлены вновь, — все исчезло в первом натиске и буре, атаки. На поле вновь вышел Артур. Артур-воитель. Мордред вновь обратился в его врага, и саксонские союзники вновь обратились заклятыми его врагами. Эта битва в прошлом уже кипела и не один раз. Это были Глейн и Агнед, Каэрлеон и Линниус, Каледонский лес и Бадон. И со всех тех полей Артур уходил с победой; во всех них его пророк и советник Мерлин обещал ему победу и славу. И здесь, на поле у реки Кэмел, — это тоже была победа.
К концу того дня, когда над головой грохотал гром и молнии белым расцвечивали небеса и воды Озера, Артур и Мордред вновь сошлись лицом к лицу.
Не было места словам. Какие тут слова? Для Мордреда, как и для его отца, другой теперь — враг. Прошлое осталось в прошлом, а будущего не разглядеть за нуждой покончить с мгновеньем, которое принесет с собой и конец того дня.
Потом говорили, и никто не знает, кто говорил, что в момент встречи, когда два воина, теперь уже пешие и белые от пота и пыли с поля сраженья, узнали друг друга, Мордред задержал поступь и удар. Артур, ветеран множества битв, такого не сделал. Его копье пронзило сына прямо и чисто под ребра.
Кровь хлынула по древку копья, жарким потоком плеснула на руку Артуру. Оставив древко, Артур потянулся за мечом. Мордред рванулся вперед, будто насаженный на вертел и харкающий кровью вепрь. Конец древка ударился в землю. Он оперся на него и, все еще уносимый инерцией наполовину остановленного удара, подошел на расстояние меча к отцу. Рука, мокрая от крови, поерзала с мгновенье, удобней перехватывая рукоять Калибурна, и в это мгновенье, когда сам Мордред уже, умирая, падал наземь, Мордредов меч нанес тяжелый и смертельный удар в голову королю.
Мордред рухнул в луже собственной крови. Артур постоял еще несколько секунд, потом меч выпал из его окровавленной руки, другая рука непослушно приподнялась, будто в попытке отмахнуться от мелкого и незначительного выпада. Потом его тело согнулось, выгнулось, и он тоже упал, и кровь его слилась на земле с кровью Мордреда.
Тучи разверзлись, и стеной пал на землю дождь.
Эпилог
Ветерок пахнул холодом и на мгновенье заставил очнуться Мордреда. Смеркалось. Кругом было тихо, все звуки казались приглушенными, так далекая волна мягко накатывает на каменистый берег.
Крик где-то поблизости:
— Король! Король!
Птица зовет. Куры спускаются по кровле за кормом. Чайка кричит, но теперь различимы слова:
— Король! Король!
А потом — и это и заставило его поверить в то, что это сон, — женские голоса. Он ничего не видел, ничего не чувствовал, но возле него прошелестело женское платье, повеяло ароматом женских духов. Голоса колыхались над ним, но ни один его не касался. Женский голос сказал:
— Поднимайте его осторожно. Вот так. Лежи спокойно, мой государь. Все будет хорошо.
А потом едва различимый голос короля, и ответил ему — неужто правда? — голос Бедуира:
— Он здесь. У меня в ножнах. Владычица сохранит его до тех пор, пока он тебе не понадобится.
Снова голоса женщин, и среди них первый, более четкий:
— Я увезу его в Яблоневый сад, где мы позаботимся об исцелении его ран.
А потом пошел дождь, и скрип уключин и женский плач — все растаяло в шуме озерной волны и шорохе падающего дождя.
Под щекой у него, словно подушка, кустик тимьяна. Дождь смыл кровь, и пряная трава сладко пахнет летом.
Шепчут волны. Скрипят весла. Кричат морские птицы. Кувыркается, атласный на солнце, дельфин. И вдали у горизонта он различает золотой край королевства, куда он, еще с тех пор, как был малым ребенком, так мечтал попасть.
Легенда
Я использовала фрагменты двух источников: «Исторической хроники», написанной Гальфридом Монмутским в XII в., и свода рыцарских романов «Смерть Артура» Мэлори, написанного в XV в.
Гальфрид Монмутский «История бриттов»
[6]
.
В правление императора Льва Луций Гиберий, прокуратор римской республики, послал королю Артуру посольство, требуя уплатить дань Риму и прибыть в Рим, дабы смиренно выслушать приговор, какой вынесут ему его господа и повелители. В противном случае Луций Гиберий обещал сам явиться в Британию и силой вернуть эту страну в лоно Римского государства.
В ответ Артур собрал армию и отплыл в Арморику, где разослал со своим кузеном королем Хоелем, властителем армориканских бриттов, гонцов к своим союзникам, предлагая всем им присоединиться к нему. «Что касается римских властителей, то с их посольством он им сообщил, что платить дань не намерен и что прибудет в Рим не для того, чтобы удовлетворить их настояния, но с тем, чтобы взыскать с них то самое, что они сочли себя вправе потребовать от него. Послы отбывают, отбывают также короли, отбывают сановники и, не мешкая, принимаются выполнять полученные распоряжения».
Между тем плачевные вести достигли ушей королей Артура и Хоеля. Из Испании «прибыл некий великан предивных размеров и, отняв Елену, племянницу короля Хоеля, у приставленной к ней охраны, бежал вместе со своею добычей на вершину горы, которая называется ныне горой Михаила». Артур сам, взяв с собой только Кая и Бедуера, выступил, дабы побороть чудовище. «Когда они подошли поближе к горе, то увидели, что на ней пылает костер и что невдалеке от него — второй, менее яркий. Достоверно не зная, на какой из окружающих гор засел великан, они послали Бедуера выяснить это». Найдя челнок, он поплыл сперва к меньшему из костров. Подплыв к островку, он услышал женские вопли, а приблизившись к костру, нашел, что там рыдает возле свежего могильного холмика старая женщина. Великан умертвил принцессу и вернулся в свою берлогу на горе Святого Михаила. Возвратившись, Бедуер поведал обо всем Артуру, который, вооружившись, напал на великана в его убежище на вершине горы и поразил его собственноручно.
