Комната наполнилась дымом. Человек-пёс выл и трясся. Хоул кашлял. Ему было трудновато удержать совок ровно. У Софи заслезились глаза, видно стало плохо, однако, судя по всему, ног у Кальцифера, как он ей и говорил, действительно не было. Он состоял из длинного треугольного голубого лица, гнездившегося в каком-то чёрном комочке. Спереди комочек был расщеплён, из-за чего на первый взгляд казалось, будто Кальцифер стоит на коленях, согнув крошечные лапки. Но когда комочек неловко покачнулся, Софи сразу увидела, что никаких лапок нет, потому что снизу он был закруглённый. Кальциферу было ужасно неуютно и страшно. Оранжевые глаза выпучились от ужаса, и он лихорадочно выпускал в разные стороны тоненькие язычки-ручки, безуспешно пытаясь ухватиться за бортики совка.
— Я скоро! — задыхаясь, крикнул Хоул, стараясь его утешить. Но тут ему пришлось сжать губы и на миг приостановиться, сдерживая кашель. Совок качнулся, Кальцифер окончательно перепугался. Хоул справился с собой. Он сделал длинный осторожный шаг и ступил сначала в круг, а потом в самый центр пентаграммы. Там, держа совок ровно, он медленно повернулся, сделав полный оборот, и Кальцифер повернулся вместе с ним, став бледно-голубым и таращась от паники. Ощущение было такое, словно вместе с ними повернулась вся комната. Человек-пёс прижался к Софи. Майкл пошатнулся. Всё ещё колыхалось и кружилось, когда Хоул снова сделал два осторожных шага и вышел и из пентаграммы, и из круга. Он встал на колени у очага и невероятно бережно сгрузил Кальцифера обратно в очаг и подложил поленья поближе к нему. Зелёные языки пламени на макушке Кальцифера затрепетали. Хоул опёрся о совок и закашлялся.
Комната дрогнула и остановилась. Несколько мгновений, пока дым не осел, Софи в изумлении созерцала знакомые очертания гостиной своего родного дома. Она узнала её, хотя пол был совсем голый, а на стенах не оказалось ни одной картины. Замковая комната ёрзала, устраиваясь поудобнее — там потянет, здесь подпихнёт, — опуская потолок до высоты своего собственного, с чёрными балками, пока обе комнаты не слились воедино, причём замковая победила, став разве что чуточку выше и квадратней, чем раньше.
— Ну что, получилось, Кальцифер? прокашлял Хоул.
— Вроде да, — ответил Кальцифер, вздымаясь к самой трубе. — Только ты лучше всё-таки проверь меня.
Хоул поднялся на ноги, тяжело опираясь на совок, и открыл дверь, повернув ручку жёлтым вниз. Снаружи оказалась улочка в Маркет-Чиппинге, которую Софи знала всю жизнь. Старые знакомые прогуливались перед ужином, как делают летом очень многие. Хоул кивнул Кальциферу, закрыл дверь, повернул ручку вниз оранжевым и открыл дверь снова.
Теперь прямо от порога шла просторная, поросшая травой аллея, окружённая кучками деревьев, как нельзя более живописно залитых косыми лучами низкого солнца. Вдали высилась роскошная каменная арка со статуями.
— А это где? — удивился Хоул.
— Пустующий особняк на краю Долины, — начал почему-то оправдываться Кальцифер. — Ты же велел мне подыскать симпатичный домик. По-моему, он очень даже ничего.
— Не сомневаюсь, — отозвался Хоул. — Надеюсь, владельцы возражать не будут. — Он снова закрыл дверь и открыл её, повернув ручку вниз лиловым. — Теперь ходячий замок, — сказал он.
Снаружи были сумерки. В комнату ворвался тёплый ветер, напоённый всевозможными ароматами. Софи увидела, как мимо проплывает груда тёмных листьев, а между ними проглядывают крупные лиловые цветы. Листья медленно исчезли, на их месте возникли заросли мерцавших в темноте белых лилий, а вдали виднелся отсвет заката на воде. Ароматы были такие чарующие, что Софи опомнилась уже на пороге.
— Нет, Софи, до завтра не суйте туда свой длинный нос, — сказал Хоул и резко захлопнул дверь. — Это у самых Болот. Молодец, Кальцифер. Отлично. Как заказывали — симпатичный домик и много цветов. — Он отшвырнул совок и отправился в постель. Судя по всему, он действительно очень устал. Ни воплей, ни стенаний, ни даже кашля.
Софи и Майкл тоже очень устали. Майкл плюхнулся в кресло и так и остался, поглаживая человека-пса и пялясь в пространство. Софи взгромоздилась на табурет. Ей было странно. Они переехали. Всё вроде бы как раньше, но не так. Странно. И почему бродячий замок стоит теперь на самом краю Болот? Может, это проклятье тянет Хоула к Ведьме? Или Хоул в своём увиливательстве зашёл так далеко, что вывернулся наизнанку и стал, с позволения сказать, честным человеком?
Софи покосилась на Майкла: а он, интересно, как думает? Майкл спал, и человек-пёс тоже. Тогда Софи поглядела на Кальцифера — тот дремотно потрескивал среди розоватых поленьев, прикрыв оранжевые глаза. Софи вспомнила Кальцифера белого и с белыми глазами, а потом Кальцифера перепуганного на совке. Что-то он ей напоминал. Всем своим видом.
— Кальцифер, — шепнула Софи. — Кальцифер, скажи, ты ведь был когда-то падучей звездой?
Кальцифер открыл один оранжевый глаз и посмотрел на неё.
— А как же, — ответил он. — Ну вот, теперь ты догадалась, и мне можно об этом рассказывать. Договор позволяет.
— И Хоул тебя поймал? спросила Софи.
— Пять лет назад, — кивнул Кальцифер. — На Портхавенских Топях. Как раз после того, как открыл дело, назвавшись колдуном Дженкином. Гнался за мной в семимильных сапогах. Ну и перепугал же он меня. Знаешь, когда падаешь, всё равно трудно не перепугаться — я ведь думал, что умру. А я так не хотел умирать, что готов был на всё что угодно. И когда Хоул предложил мне такую жизнь, как у людей, я согласился на этот договор, не думая. Мы оба представления не имели, на что идём. Я был страшно благодарен Хоулу, а он предложил мне это только потому, что пожалел меня.
— Как Майкла, — заметила Софи.
— А? Что? — встрепенулся Майкл. — Софи, зря мы торчим прямо на краю Болот. Я не знал, что так будет. Как бы чего не вышло.
— В доме чародея вечно что-нибудь да выходит, — с чувством сказал Кальцифер.
На следующее утро ручка над дверью оказалась повёрнута вниз чёрным, и, к великому возмущению Софи, дверь не открывалась, как ни старайся. Софи хотела поглядеть на те цветы, а на Ведьму ей было плевать. Выместить досаду она решила, схватив ведро воды и начав оттирать меловые знаки на полу.
В разгар работы появился Хоул.
— Вся в трудах, вся в трудах, — заметил он, перешагивая через стоявшую на четвереньках Софи.
Вид у него был странноватый. Костюм по-прежнему оставался непроницаемо-чёрным, но волосам чародей вернул прежний светлый оттенок. По контрасту с чёрным они казались белыми. Софи поглядела на Хоула и сразу вспомнила о проклятии. Может быть, Хоул тоже о нём подумал? Между тем он вытащил череп из тазика и печально воззрился на него, держа на вытянутой руке.
— Бедный Йорик, — высказался он. — Теперь Ведьма слышала сирен, а значит, неладно что-то в датском королевстве. Я подхватил вечную простуду, но, к счастью, я страшно бесчестен. Будем этого держаться. — Он жалобно раскашлялся. Но простуда потихоньку проходила, и кашель вышел неубедительный.
